Джим хотел встать, покачнулся, и слегка натянувшийся
поводок обеспокоил собаку. Раздраженный визг потревоженного пса был слышен
на весь квартал.
— Если это твоя собака, — сказал Джим, когда они вышли на улицу, — кто
мешает тебе привязать ее к какому-нибудь дереву, использовав это ярмо,
надетое ей на шею в нарушение закона о неприкосновенности личности, уйти и
забыть, где ты ее покинул?
— У меня никогда не хватит на это духу, — сказал собачник, явно
испуганный таким смелым предложением. — Он спит на кровати. Я сплю на
кушетке. Стоит мне взглянуть на него, как он бежит жаловаться Марселле. Но
когда-нибудь я сведу с ним счеты, Джим. Я уже все обдумал. Подкрадусь к нему
ночью с ножом и проделаю в пологе над его кроватью хорошую дырку, чтобы его
покусали москиты. Я буду не я, если не сделаю этого.
— Что с тобой, Сэм Тэлфер? Ты сам на себя не похож. Я, конечно, не знаю
этой вашей городской квартирной жизни… Но вот в Прэри-Вью я собственными
глазами видел, как ты одним медным краном от бочки с патокой обратил в
бегство обоих тиллотсоновских ребят. И разве не ты накидывал лассо на самого
свирепого быка в Литл-Паудер и вязал его тридцать девять с половиной секунд
по часам?
— А ведь и правда, а? — воскликнул Сэм Тэлфер, и что-то вспыхнуло на
мгновение в его взгляде. — Да, это все было, пока меня еще не присобачили к
этой собаке.
— А что миссис Тэлфер?.. — начал было Джим.
— Молчи, — сказал собачник. — Вот еще кафе. Зайдем?
Они стали у стойки. Собака брякнулась на пол у их ног и задремала.
— Виски, — сказал Джим.
— Давайте два, — сказал собачник.
— А я ведь думал о тебе, когда покупал эту пустошь, — сказал Джим. —
Жалел, что нет тебя, чтобы помочь мне управиться со скотом.
— Во вторник, — сказал собачник, — он вцепился мне в лодыжку за то, что
я попросил сливок к кофе. Сливки всегда достаются ему.
— А тебе бы сейчас понравилось у нас в Прэри-Вью, — сказал Джим. —
Ребята съезжаются к нам с самых отдаленных ранчо, за полсотни миль. А мой
выгон начинается в шестнадцати милях от города. Одну сторону обнести
оградой, так и то пойдет миль сорок проволоки, не меньше.
— В спальню стараешься попасть через кухню, — продолжал собачник, — а в
ванную комнату крадешься через гостиную, а оттуда норовишь проскользнуть
назад в спальню через столовую, чтобы можно было отступить и спастись через
кухню. И даже во сне он все время лает и рычит, а курить меня прогоняют в
сквер, потому что у него астма.
— А разве миссис Тэлфер… — начал Джим.
— Ах, да замолчи ты! — сказал собачник. — Ну, что теперь?
— Виски, — сказал Джим.
— Давайте два, — сказал собачник.
— Что ж, мне, пожалуй, пора пробираться на пристань, — заметил Джим.
— Ну, ты, кривоногая, вислозадая, толстопузая черепаха! Шевелись, что
ли, пока тебя не перетопили на мыло! — заорал вдруг собачник с какой-то
новой ноткой в голосе, и рука его по-новому ухватила поводок.
Собака
заковыляла за ним следом, злобно рыча в ответ на неслыханные речи своего
телохранителя.
В конце Двадцать третьей улицы собачник толкнул ногой вращающуюся
дверь.
— Ну, разгонную! — сказал он. — Ты что выпьешь?
— Виски, — сказал Джим.
— Давайте два, — сказал собачник.
— Не знаю, где мне найти человека, которому я мог бы доверить мой скот
на Литл- Паудер, — сказал владелец ранчо. Тут нужен свой парень. Славный
кусочек прерий, и роща там у меня, Сэм. Вот если бы ты…
— Кстати, насчет водобоязни, — сказал собачник. — Эта бешеная зверюга
вырвала мне вчера кусок мяса из ноги за то, что я согнал муху с руки
Марселлы. «Необходимо сделать прижигание», — сказала Марселла, и я был
целиком с ней согласен. Вызвали по телефону врача. А когда он пришел,
Марселла и говорит: «Помоги мне подержать бедную крошку, чтобы доктор
продезинфицировал ему ротик. Надеюсь, он не успел наглотаться микробов, пока
кусал тебя за ногу!» Ну, что ты скажешь?
— А что миссис Тэлфер… — начал Джим.
— Ах, брось ты это, — сказал собачник. — Выпьем?
— Виски, — сказал Джим.
— Давайте два, — сказал собачник.
Они направились на пристань. Скотовод шагнул к билетной кассе.
Внезапно душераздирающий собачий визг сотряс воздух. За первым
увесистым пинком быстро последовал второй и третий, и кривоногий студень,
отдаленно напоминающий собаку, сломя голову припустился без провожатого по
улице, всем своим видом выражая крайнее возмущение.
— Билет до Денвера, — сказал Джим.
— Давайте два! — закричал собачник и полез в карман за деньгами.
Родственные души
Перевод Т. Озерской
Вор быстро скользнул в окно и замер, стараясь освоиться с обстановкой.
Всякий уважающий себя вор сначала освоится среди чужого добра, а потом
начнет его присваивать.
Вор находился в частном особняке Заколоченная парадная дверь и
неподстриженный плющ подсказали ему, что хозяйка дома сидит сейчас
где-нибудь на мраморной террасе, омываемой волнами океана, и объясняет
исполненному сочувствия молодому человеку в спортивной морской фуражке, что
никто никогда не понимал ее одинокой и возвышенной души. Освещенные окна
третьего этажа в сочетании с концом сезона в свою очередь свидетельствовали
о том, что хозяин уже вернулся домой и скоро потушит свет и отойдет ко сну.
Ибо сентябрь — такая пора в природе и в жизни человека, когда всякий
добропорядочный семьянин приходит к заключению, что стенографистки и кабаре
на крышах — тщета и суета, и, ощутив в себе тягу к благопристойности и
нравственному совершенству, как ценностям более прочным, начинает поджидать
домой свою законную половину.