Может быть, они, как любовь, создаются воображением. Главное
преимущество тех, кто видит привидения, это что их рассказы невозможно
опровергнуть. Злонамеренный глаз может легко принять ранец воина за носилки
для кирпичей. Дорогая миссис Кинсолвинг, не думайте больше об этом. Я
уверена, что это был ранец.
— Но она ведь рассказывала это всем, — безутешно горевала миссис
Кинсолвинг. — Она настаивала на деталях, и потом эта трубка, а как быть с
рабочим комбинезоном?
— Не надевать его совсем, — сказала миссис Бэлмор, изящно подавляя
зевок. — Слишком грубо и неуклюже. Это вы, Фелис? Пожалуйста, приготовьте
мне ванну. Вы здесь, в Клифтоне, обедаете в семь, миссис Кинсолвинг? Как
мило с вашей стороны, что вы забежали поболтать со мной до обеда. Я люблю
эти маленькие интимности в обращении с гостями. Они придают визиту семейный
характер. Вы меня простите, — мне нужно одеваться. Я так ленива, я всегда
откладываю это до последней минуты.
Миссис Фишер-Симпкинс была первым большим куском, который Кинсолвингам
удалось урвать от общественного пирога. Долгое время пирог этот лежал высоко
на полке и только дразнил глаз. Но деньги и настойчивость помогли дотянуться
до него. Миссис Фишер-Симпкинс была линзой избранного круга высшего
общества. Блеск ее ума и поступков отражал все самое модное и смелое в этом
светском стереоскопе. Прежде ее слава и первенство были настолько прочными,
что не нуждались в применении таких искусственных мер, как раздача во время
котильона живых лягушек. Но теперь такие средства стали необходимы для
поддержки ее трона. Кроме того, непрошенная старость заметно портила блеск
ее проделок. Сенсационные газеты сократили посвящаемые ей заметки с целой
страницы до двух столбцов. Ум ее приобрел едкость; манеры стали резкими и
бесцеремонными, словно она чувствовала необходимость утвердить свое
царственное превосходство презрением условностей, связывающих других, менее
солидных владык.
Под давлением силы, которой располагали Кинсолвинги, она снизошла до
того, что на один вечер и ночь почтила своим присутствием их дом. За это она
отомстила хозяйке, — она повсюду с мрачным наслаждением и сарказмом
рассказывала свою выдумку о привидении с носилками. Для миссис Кинсолвинг,
осчастливленной тем, что ей удалось так далеко проникнуть в желанный круг,
такой результат был жесточайшим разочарованием. Одни жалели ее, другие
смеялись над ней — и то и другое было одинаково плохо.
Но через некоторое время миссис Кинсолвинг воспряла духом, завоевав
другой и более ценный приз.
Миссис Бэлами Бэлмор согласилась посетить Клифтон и собиралась провести
там три дня. Миссис Бэлмор была одной из сравнительно юных матрон, которой
красота, происхождение и богатство обеспечили в святая святых прочное место,
не нуждавшееся в какой-либо особой поддержке. Поэтому она великодушно
согласилась исполнить заветное желание миссис Кинсолвинг; в то же время она
знала, какое большое удовольствие доставит этим Теренсу.
Может быть, ей даже
удастся разгадать его.
Теренс был сыном миссис Кинсолвинг. Ему было двадцать девять лет, он
был хорош собой и обладал двумя-тремя привлекательными и загадочными
черточками.
Во-первых, он был очень привязан к своей матери, и это одно уже было
так странно, что заслуживало внимания. Затем он возмутительно мало говорил и
казался или очень застенчивым, или очень сложным человеком. Миссис Бэлмор
заинтересовалась им, потому что не могла решить, какое из двух предположений
верно. Она решила изучить его поближе, пока это не перестало ее занимать.
Если он окажется только застенчивым, она оставит его, так как застенчивость
скучна. Если он окажется сложным, она тоже оставит его, так как сложность
опасна.
Вечером, на третий день визита миссис Бэлмор, Теренс застал ее в уголке
гостиной не более и не менее как рассматривающей альбом.
— Как мило с вашей стороны было приехать сюда и выручить нас из беды, —
сказал он. — Вы, вероятно, слышали, как миссис Фишер-Симпкинс пыталась
потопить корабль, прежде чем покинуть его. Она пробила ему днище носилками.
Моя мать так этим расстроена, что я опасаюсь за ее здоровье. Не постараетесь
ли вы, пока вы здесь, миссис Бэлмор, увидеть для нас привидение — роскошное
привидение — с графским гербом и с чековой книжкой?
— Миссис Фишер-Симпкинс — злая старая леди, Теренс, — сказала миссис
Бэлмор. — Может быть, вы накормили ее слишком плотным ужином. Неужели ваша
мать действительно всерьез огорчена этим?
-По-моему, да, — ответил Теренс. — Можно подумать, что все кирпичи с
носилок свалились ей на голову. Она хорошая дама, и мне больно видеть ее
огорчение. Надо надеяться, что привидение состоит членом союза каменщиков и
объявит забастовку. Иначе в нашей семье никогда больше не будет покоя.
— Я сплю в комнате привидения, — задумчиво проговорила миссис Бэлмор. —
Но она такая удобная, что я не поменяла бы ее, даже если бы мне было
страшно, а мне совсем не страшно. Я думаю, мне не следует сочинять
контррассказ о симпатичном аристократическом призраке, не правда ли? Я бы с
удовольствием, но мне кажется, что противоядие будет слишком явным и только
подчеркнет эффект первой версии.
— Да, — сказал Теренс, задумчиво проводя двумя пальцами по своим
вьющимся каштановым волосам. — Это не годится. А что, если увидеть опять то
же привидение, но без рабочего комбинезона и чтобы кирпичи были золотые? Это
вознесет призрак из области унизительного труда в финансовые сферы. Не
думаете ли вы, что это будет достаточно респектабельно?
— У вас был предок, который сражался с англичанами, не так ли? Ваша
мать упоминала как-то об этом.
— Да, кажется. Один из тех чудаков, которые носили мундиры реглан и
брюки для гольфа. Мне-то нет никакого дела до всех этих исторических
предков, но мама увлечена помпой, геральдикой и пиротехникой, а я хочу,
чтобы она была счастлива.