Ф. Сологуб
…Скил послушно глядел в подпрыгивающий затылок Девоны, спускавшегося впереди него в хранилище, но перед глазами трупожога до сих пор мерно вздымался и опускался огромный меч с крестообразной рукоятью. Скилу хотелось выть. Это Девона привычно растворялся в произносимых фразах, это он был безумен — и лицо Упурка покорно истекало бесконечной сменой выражений — а Скилъярд впервые в бестолковой своей жизни, дымной и суетливой, впервые испытал таинство погружения в чужую, бесстыдно распахнутую сущность; впервые осознавал, что значит быть внутри, быть другим, просто — быть!… Впервые — и треугольный меч полыхал в клубящемся мраке, и непонятные слова лопались разрубленными веревками, и одна из масок Упурка, не раз мелькавшая в течение рассказа, казалось Скилу странно знакомой… Он не знал, где видел ее, не знал, чей образ примерял безумец; Скил спотыкался о выщербленные ступени, протискивался в узкую дверь хранилища, смотрел на повернувшегося к ним Сарта с безразличным музыкантом у ног — и…
И внезапное знание неожиданно затопило дрогнувший рассудок Скилъярда. Он узнал черты, проступавшие в говорившем Девоне.
Узнал — и не удивился. Что-то сгорело в нем; что-то, но не все.
Забыв о приличиях, Скил кинулся к молчащему старику, едва не наступив музыканту Гро на руку.
— Что сталось с мастером?! — Ему казалось, что он кричит, кричит до судорог в горле, но сил хватило лишь на свистящий шепот.
— Говори, старик! Дальше!… Ты должен знать! Ты должен…
Сарт тяжело поднялся навстречу.
— Хороший мальчик… — его холодные ладони крепко сжали голову Скила, и испытующий взгляд Сарта надвинулся на замершего трупожога. — Сообразительный… Да, я должен знать. И знаю.
И бледнеющий Скил увидел в глубинах бесцветных зрачков старика, потерявшего возраст на неведомых дорогах, — увидел в их зыбкой колеблющейся глубине хмурого коренастого юношу в пунцовом капюшоне, отчаянно пробивающегося к темнеющему входу в катакомбы; увидел грузное тело на его широких плечах, обмякшее тело с неправдоподобно тонкой стрелой под левой лопаткой; увидел, дрогнул, — и внезапная тьма немыслимого прошедшего времени затопила открывшееся.
Скил отшатнулся.
— Лучники, — еле слышно бросил Сарт вслед ему. — Они встретили нас на окраинах… Мастер умер легко и быстро, а я… Я ушел в каризы. И вот, как видишь, — умираю до сих пор. И все никак не выходит. А жаль.
— И Подмастерья приняли вас?
Скил спиной почувствовал зябкую, томительную влажность голоса Сырого Охотника. Видимо, Сарт также ощутил возникшее напряжение, потому что он долго смотрел на людей, стоящих у незапертой двери, и взгляд его старательно обходил молчащего Девону.
— Приняли, — наконец сказал он. — Это сейчас в каризах Подмастерья. А тогда были — Мастера. Они видели казнь Собеседника и знали, кто мы. Тело учителя оказалось лучшей рекомендацией.
— Этого не может быть! — взорвался Пирон и, оттолкнув Сырого Охотника, вплотную подбежал к Сарту. Тот иронически приподнял бровь и улыбнулся Пирону.
— Ты лжешь! Я читал архивы — Магистра по прозвищу Собеседник казнили еще до Второго Нашествия! Второго — ты слышишь, старый безумный лжец?! — если это вообще не легенда!
— Ты знаешь историю… — Сарт протянул руку и легко коснулся спутанных волос юноши; и Пирон отпрянул в изумлении. — Это хорошо. История заслуживает уважения. А легенды — это всего лишь слишком эмоциональная история. И зачастую слишком наивная… Да, Собеседника, патриарха Мастеров из каризов — который, кстати, терпеть не мог, когда его называли Магистром — действительно казнили почти два века тому назад. По местному времени… Что было потом, мой кричащий знаток архивов?!
— Потом? — Пирон на мгновенье задумался. — Потом была трехлетняя засуха, и гонения на уходящих в каризы, и через год Мастера заговорили Путь через катакомбы, создав Витраж Дороги, ныне почти утерянный… Потом полтора десятилетия было безвременье, и никак не могли выбрать следующего Магистра, потом горел Зеленый замок, и…
— Как звали следующего Магистра? — мягко перебил его Сарт.
Еще секунду Пирон продолжал бубнить под нос события и даты, после неожиданно осекся и кинулся к дубовому шкафу, пылившемуся в дальнем нефе. Хлопнули створки, перевязанные свитки полетели на пол, Подмастерье по уши зарылся в их шелестящую груду — и когда он вынырнул оттуда с коричневым пергаментом в руке, лицо его напоминало серый изношенный балахон Сырого Охотника.
— Следующего Магистра, — слова падали тяжело и бесцветно, подобно ледяным каплям; и Скил физически ощутил их холод.
— Следующего Магистра звали Сарт.
Свиток шлепнулся на гору бумаги и, шурша, скатился на пол. Сарт подошел и бережно подобрал его.
— Да, — сказал он. — Следующего Магистра звали Сарт.
— Да, — сказал он. — Следующего Магистра звали Сарт. И он любил жизнь, как только может любить ее ученик великого палача. И эта жизнь исторгла его из себя, как мать — кричащего ребенка. Только мне удалось вернуться.
Уже возвратившись в комнату, Скил вдруг сообразил, что Девона за все время так и не произнес ни единого слова. И по дороге молчал. Пирон — тот просто остался в хранилище, колеблясь между стремлением уличить старика во лжи и страстной надеждой поверить в невероятное; Сырой Охотник мгновенно растворился в сумраке переходов по своим сырым охотничьим делам; а Девона все оставался непривычно тихим и только все туже скручивал в трубку извлеченный из-за пазухи список.