— Ну, лично я собираюсь хорошенько поужинать и лечь спать. — Верес с энтузиазмом приступил к выполнению первой части плана. Я удивленно уставилась на колдуна. И не я одна. Он это серьезно? Спать, здесь, сейчас?!
— Я утром выспалась.
— Так хотя бы подремли вполглаза. До рассвета расквыры не появятся, а если сидеть и попусту таращиться в темноту, к концу ночи защитники из нас будут никакие. — Колдун и впрямь был спокоен, как замесивший квашню пекарь, в ожидании подхода опары устроившийся в тенечке под липкой.
Признаться в меньшем хладнокровии никто не посмел, так что сразу после ужина все начали дружно готовиться ко сну — правда, не раздеваясь и напоследок тщательно проверяя лежащее рядом оружие. Девочки вдвоем умостились на тюфяке от разломанной кровати, а нам на четверых досталась одна постель, больше всего смахивающая на супружеское ложе для очень пылких влюбленных, ибо одному на нем было слишком просторно, а вдвоем удалось бы поместиться, только слившись в страстных объятиях.
— М?да, разделить ее по?братски вряд ли получится, — вслух заключил Мрак, представив это самое слияние со мной или Вересом.
— Так давайте разделим ее по?рыцарски! — оптимистично предложила я.
— Это как?
— Уступим ее прекрасной даме! — Прежде чем кто?либо успел возразить, я сбросила заблаговременно расшнурованные сапоги и во весь рост растянулась на кровати, благодушно поглядывая на «рыцарей».
Мужчины переглянулись, тоскливо вздохнули и пошли в сени за навьюченными на лошадей одеялами.
Сестры уснули почти сразу. Даже Данка, наотрез отказавшаяся от успокоительной настойки (но согласия на небольшое колдовство у нее никто не спрашивал, а якобы случайный пасс в их сторону заметила, кажется, я одна).
Сестры уснули почти сразу. Даже Данка, наотрез отказавшаяся от успокоительной настойки (но согласия на небольшое колдовство у нее никто не спрашивал, а якобы случайный пасс в их сторону заметила, кажется, я одна). Следом засопел еще слегка простуженным носом Рест, привыкший доверять своему мастеру безо всякой валерианы. Мрак еще долго вздыхал и ворочался, но, похоже, его больше беспокоил жесткий пол, чем надвигающаяся опасность. В конце концов угомонился и он.
А вот сам Верес… Интересно, он действительно спит или прикидывается? Дыхание ровное, глубокое и почти беззвучное, но оно у него с самого начала такое было, как только лег. Я тихонечко свесилась с кровати, пригляделась к застывшим, резковатым из?за худобы чертам лица. Уж слишком спокойным. Более умного вопроса, чем «А ты правда спишь?», я с ходу придумать не смогла. К тому же с чуткого колдуна станется язвительно, совершенно бодрым голосом ответить «А что, не видно?».
Поежившись, я нащупала острый носик проклюнувшего наволочку пера и вытащила его из подушки. То?то она такая плоская, хоть и тяжелая — не гусиным пухом набита, а обдирными куриными перьями, среди которых затесалось рыжее, длинное и узкое, из пышного петушиного «воротника». Задумчиво покрутив его между пальцами, я ухмыльнулась в темноту и, снова перевернувшись на бок, коварно потянулась кончиком пера к носу сомнительно почивающего субъекта.
В следующее мгновение на моем запястье словно сомкнулись стальные тиски, я аж пискнула от боли и неожиданности.
— Шел, тебе что, делать нечего?! — с досадой поинтересовался колдун.
Фыркнув, я выдернула руку, не дожидаясь, пока он разожмет пальцы.
— Руку свесить уже нельзя, что ли? Эта кровать жесткая, как гроб, и не намного шире!
Верес скосил глаза на компрометирующее перышко, плавно опустившееся ему на грудь.
— Можем поменяться;
— Вот еще! — Я оскорбленно отвернулась к стенке и хмуро проворчала в самые бревна: — И вообще, я уже начинаю сомневаться, кто из нас оборотень…
Тихий смешок. Движение. Я, не удержавшись, оглянулась через плечо. Верес лежал на спине, заложив руки за голову, и спокойно, выжидательно смотрел на меня. Словно знал, что я рано или поздно обернусь.
— Ну, ты для оборотня тоже необычная.
— Это чем же?
— У тебя нет четкой грани между ипостасями. — Мужчина едва шевелил губами; сомневаюсь, что его услышал бы даже лежащий рядом Мрак, кабы не спал. — Их смена для тебя чисто формальное, внешнее явление. В облике женщины ты преспокойно прибегаешь к силе и чутью нежити и сохраняешь человеческую память и навыки в зверином теле практически никогда не становясь полностью ни тем, ни другим. Подозреваю, у тебя даже сознание не слишком изменяется.
— Что делает меня еще более мерзкой и опасной тварью? — криво усмехнулась я.
— И более уязвимой. — Возразить мне — хотя бы из вежливости — он и не подумал.
— С чего ты взял? — Я заинтересованно перевернулась на живот, уткнувшись подбородком в сложенные на краю кровати руки.
— Не взял. Поймал. — Колдун демонстративно показал мне растопыренную кисть, словно предлагая рассмотреть рисунок в центре ладони, и снова убрал под затылок.
— Тебе просто повезло. Я не ожидала подвоха.
— Но ты подозревала, что я не сплю. Ты могла использовать звериную реакцию, но не использовала, сознательно подавив ее. А ведь ночью у тебя должны преобладать инстинкты, а не разум.
— Слушай, ты что, учишь меня быть оборотнем? — возмутилась я. — Недоволен, что я тебе руку не откусила?