Я лежу возле нее в темноте, и меня бьет дрожь.
— Скажи мне, Анна, как ты меня называешь? Как меня зовут?
— Мисс?
— Да. Но для тебя я только мисс? Разве у меня нет своего собственного имени?
— Мисс Магда?
— Да. Или просто Магда. В конце концов, Магда — это имя, которое мне дали при крещении, а не мисс Магда. Разве было бы не странно, если бы священник вот так крестил детей: мисс Магда, господин Йоханнес и так далее?
Я слышу, как лопается пузырек слюны: она улыбается. Я делаю успехи.
— Или Анна Маленькая вместо Анны. Мы все вначале маленькие, не так ли? Я когда?то тоже была Магдой Маленькой. А теперь я просто Магда, а ты просто Анна. Ты можешь сказать «Магда»? Ну же, скажи «Магда» ради меня.
— Нет, мисс, я не могу.
— Магда. Это легко. Ничего, завтра вечером мы снова попробуем, тогда мы увидим, сможешь ли ты сказать «Магда». А теперь мы должны спать. Я немного полежу с тобой потом пойду к себе в постель. Спокойной ночи, Анна.
— Спокойно ночи, мисс.
Я отыскиваю её голову и прижимаюсь губами к ее лбу. С минуту она пытается вырваться, потом застывает и терпит. Мы лежим вместе, между нами нет согласия; я жду, когда она заснет, она ждет, когда я уйду.
Я на ощупь иду из кухни в свою спальню. Я делаю все возможное в этом незнакомом мире прикосновений.
204. Я жду Хендрика. День проходит напряженно. Потом я вижу, как кто?то движется по велду, вдали, — это может быть только он; он направляется к дому — вначале крошечное облачко пыли на горизонте, затем темная точка, движение которой заметно на фоне других темных неподвижных точек, и вот уже я вижу мужчину на велосипеде, который едет ко мне сквозь полуденный зной. Я скрещиваю руки на груди.
Сейчас он слез с велосипеда и толкает его по мягкому песку — там, где дорога пересекает реку. Кажется, он везет пакет. Но по мере его приближения пакет все более явно становится его курткой, привязанной к велосипеду сзади.
Он прислоняет велосипед к нижней ступени и идет ко мне. Он держит письмен сложенное вчетверо.
— Добрый день, Хендрик, ты, конечно, устал. Я приготовила тебе еду.
— Да, мисс.
Он ждет, чтобы я прочла. Я разворачиваю письмо. Это всего лишь отпечатанный бланк с заголовком «Изъятие». На полях карандашом поставлен крестик против строчки «Подпись вкладчика».
— Они тебе ничего не дали?
— Нет, мисс. Мисс сказала, что я получу свои деньги. Где теперь мои деньги? — Он стоит так близко от меня, что я пригвождена к своему стулу.
— Мне жаль, Хендрик, мне действительно жаль. Но я что?нибудь придумаю, не расстраивайся. Я сама поеду на станцию завтра и все улажу. Нам нужно поймать ослов до заката. Понятия не имею, где они пасутся.- Слова, слова — я говорю лишь для того, чтобы удерживать стену его гнева, которая возвышается надо мной. Я отодвигаю стул и неуверенно поднимаюсь на ноги. Он не отступает ни на дюйм. Когда я поворачиваюсь, то касаюсь залатанной рубашки, блестящей кожи, ощущаю запах солнца и пота. Он следует за мной в дом.
205. Я указываю на блюдо под крышкой на столе.
— Почему бы тебе не поесть здесь, в кухне? Он снимает крышку и смотрит на холодную колбасу и холодный картофель.
— Я заварю чай. Наверно, ты хочешь пить? Он резко отталкивает блюдо, оно падает на пол и разбивается, еда разлетается во все стороны.
— Ты!.. — вскрикиваю я. Он смотрит, выжидая, что я буду делать. — Ради бога, что случилось? Почему ты не можешь мне сказать прямо, почему ты так злишься? Подбери еду, наведи порядок, я не позволю устраивать свинарник у меня в доме!
Он опирается на стол, тяжело дыша. Широкая грудь, сильные легкие. Мужчина.
— Мисс солгала! — Я слышу, как слова отдаются в пространстве, разделяющем нас.
Широкая грудь, сильные легкие. Мужчина.
— Мисс солгала! — Я слышу, как слова отдаются в пространстве, разделяющем нас. У меня сердце уходит в пятки, я не хочу, чтобы на меня кричали, это делает меня беспомощной. — Мисс сказала, на почте мне дадут деньги! Я ехал два дня — два дня! И где мои деньги? Как я должен жить? Кладовая пуста. Где мы должны брать пищу? С небес? Когда здесь был хозяин, мы получали нашу еду каждую неделю, наши деньги каждый месяц. Но где же теперь лежит хозяин?
Разве он не видит, что это бесполезно? Что я могу сделать? У меня нет денег, чтобы дать ему.
— Ну что же, ты можешь уйти, — бормочу я, но он не слышит меня, он продолжает декламировать, швыряя тяжелые черные слова, которые я больше не пытаюсь ловить.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Он наскакивает на меня и хватает за руку.
— Отпусти! — ору я.
Он вцепляется в меня и тащит обратно на кухню.
— Нет, подождите! — шипит он мне в ухо. Я хватаю первое, что подворачивается под руку, — вилку, и вонзаю в него. Зубцы царапают ему плечо, но, вероятно, даже не прокалывают кожу; однако он издает удивленное восклицание и швыряет меня на пол. Я пытаюсь подняться, и на меня обрушивается град ударов. Я задыхаюсь, я закрываю голову и медленно и неуклюже снова падаю на пол.
— Да, да, да! — приговаривает Хендрик, из бивая меня. Я встаю на четвереньки и начинаю ползти к двери. Он дает мне пинка в зад, сильно, два раза — это мужские пинки, они доходят до костей. Я вздрагиваю и плачу от стыда.