— Хейса… Напугала ты меня.
«Какая я плохая».
— Что с тобой было?
Что со мной было??? Этот вопрос меня окончательно взбодрил, я пошевелилась и попыталась сказать… Голос не слушался, как будто я и вправду плавала во льду, а тело начало гореть и дрожать. «Уйми это все!» — скомандовала я холодному, тот честно попытался успокоить дрожь.
— Ты спрашиваешь, — просипела я, — что со мной было? Меня втащили в дом, стукнули о стену, разорвали на мне рубашку и швырнули на кровать. Извини, что я сама не сняла трусы, я думала что животное, которое все это сделало со мной, их порвет и не заметит.
В глазах хина озабоченность сменилась гневом.
— Почему? Почему этот мелкий рус? — прошипел он.
— Рус? Я на остров к русу летала?
И тут то, наконец, до него дошло, в чем он ошибся.
— Хейса, извини… Я не должен был на тебя так набрасываться, я разозлился… Прости.
— Хейса, извини… Я не должен был на тебя так набрасываться, я разозлился… Прости.
И он потянулся, чтоб поцеловать меня в плечо.
— Нет! — меня отбросило от него, тело действовало само.
Опять злость в этих огромных глазах.
— Почему? Почему!?
— Да потому что ты эгоцентричный первозначный толсин! У которого в голове не укладывается, что какая-то девка посмела его не захотеть! Ах, это конечно же из-за рабской метки! Да если б ее не было, я б вообще с тобою не общалась. Урод! Выродок! Богомол, жрущий себе подобных! Вы все такие!
«Тихо. Спокойно. Да успокойся же» — холодный пытался меня заткнуть, но был послан в сбоящие врата.
Тянь смотрел на меня, и его лицо ничего не выражало, что творилось в его голове, понять было абсолютно невозможно.
— Какая же я дура, подумала, что ты нормальный. Модификанта крематорий очистит!
Холодный молча переключил меня в боевой транс, я так же молча одобрила его решение. Трусы были лишь приспущены, подтянуть их на место не составило труда, а вот штаны были ниже колен, стреноживая. Рывком я вздернула их и соскочила с кровати, подальше от пугающе застывшего толсина. «Ампулы на месте» проводил инвентаризацию холодный, «Рюкзак подобрать», «Куртку взять, потом оденешь». «К двери, к двери, пока он… А дверь то на его ладонь настроена».
— Выпусти меня.
Ноль реакции. «Все же придется убить» — констатировал холодный, примеряясь куда ударить. Хин пошевелился встав с кровати, я отступила от двери. «Выпустит?». Он подошел и отпер дверь, отступив на шаг, он вдруг опустился на колени. Это было так неожиданно, что я еле сдержала порыв нанести удар. Опустился на колени и сложился в поклоне лицом вниз. Холодный вернул меня в обычный режим выведя из боевого.
«Бежать! Пока открыто». «Стой!» — опять холодный. «Подними его! Он нам нужен!» «Нет! Тварь! Нет!» — заливался какой-то голос в злобной истерике. Гадко было видеть глубочайшее извинение в исполнении чужого, да у нас с хинами конечно есть что-то общее в культурах. Но ГАДКО это было видеть, так же гадко как смотреть на «отбракованных». «Подними его!» — не унимался холодный. «Подними!».
Я уступила, он все же нужен, нужен он и его домик, да и дура я мягкосердечная.
Подошла и коснулась волос, он поднял лицо. Залитое слезами.
«Оно еще и плакать умеет!» — злобный истерик. «Тихо!» цыкнул на него холодный. Я вытерла слезы с его щеки, он закрыл глаза, впитывая мое прикосновение.
«Похоже, теперь тебя поставили на пьедестал» — опять подал голос злобный.
— Давай решим, что последнего получаса не было, и я только что вошла, — тихо сказала я.
Он еле заметно кивнул, не открывая глаз. Я вздохнула собираясь с мыслями.
— Выручи меня, у меня нет рубашки, — сказала я и закрыла приоткрытую входную дверь. Тянь легко поднялся и пошел рыться в шкафу.
«Тебе еще Вольнову рассказывать, куда делась старая рубашка» — не унимался злобный.
«А ну все вон из моей головы!» — разозлилась я. «Уйдем, когда можно будет» — весомо заверил холодный.
Судьба помоги, мне только психоза сейчас и не хватает.
* * *
Меня била дрожь, легкая, но неуемная, поэтому жутко раздражающая.
* * *
Меня била дрожь, легкая, но неуемная, поэтому жутко раздражающая. Тянь, наконец-то, с сомнением подал мне простую черную рубаху, я приложила к себе отмеряя, сколько отрезать, обрезала рукава и понизу, вышло даже лучше чем я ожидала. Только я успела сделать себе обновку и бросить в утилизатор тряпки, как в дверь позвонил Вольнов. На всякий случай я набросила куртку, и пристроилась в кресле.
Рус зашел строго посмотрел на Тяня и подошел ко мне пристально глядя в лицо.
— Аллергия на элкисы, говоришь? Что с глазами, с лицом? Чего дрожишь? — с каждым вопросом тон становился все злее.
— Лицо, глаза, дрожь… — тихо сказала я, — это от стресса. Мы повздорили с Тянем, но уже помирились. Уже все хорошо. Правда.
Вольнов покачал головой, все понимая. Жалость и презрение явственно проступили на лице. Все же случилось то, чего я так боялась, я потеряла его дружеское и несколько покровительственное расположение.
И тут Йинь заговорил, от звука его голоса руса привычно передернуло.
— Я оскорбил Хейсу, о чем сожалею, и просил прощения. Я не позволю себе впредь ни малейшего непочтения к ней.
Рус выслушал этот краткий спич с некоторым удивлением, задумался… И дал мне второй шанс — вернул из подстилок в соратники.