Сколько за этими скупыми строчками инфы стояло боли, унижений и страха, я даже не берусь представить…
Даниэль сообщил, что да, Вольнову все-таки поставили «спящую установку», а контакты русов будут пробиваться еще час-полтора. Не видя смысла дальше сидеть в комнате и ждать, я отправилась к «Пивной кружке», вдруг кто-то из нашей, такой разношерстной, команды захочет со мной пообщаться перед сменой.
Я оказалась права, Тянь притаился в тени деревьев сидя просто на траве, с его позиции прекрасно просматривался служебный вход. Он услышал меня за десять шагов, хоть я старалась идти очень тихо.
— Привет, — улыбнулся он, обернувшись, — ты меня почти поймала.
Я смутилась такому радушному приему, в который раз всплыл вопрос, что ему от меня надо.
Он услышал меня за десять шагов, хоть я старалась идти очень тихо.
— Привет, — улыбнулся он, обернувшись, — ты меня почти поймала.
Я смутилась такому радушному приему, в который раз всплыл вопрос, что ему от меня надо.
— Привет, меня ждешь?…
— Ну не напарника же твоего, мальчишку этого.
Я села рядышком, почти касаясь его плечом.
— О чем ты хотел поговорить? — спросила я.
Он молчал.
— Зачем ты показал? — вырвалось у меня.
— А ты уже узнала… — сам себе сказал он.
— Да, это попало в интер-масс-медиа и порывшись в архивах, можно много чего найти…
— Ты не поняла еще…
— Не поняла что?
Он улыбнулся и взял меня за руку, несмотря на то, что прикосновение было нежным, я напряглась в испуге, его обманчиво тонкие и изящные руки были очень сильны.
— Ты не должна была меня спасать. Это был мой шанс умереть так, чтобы никто не пострадал.
Угу, подумалось мне, никто, кроме синто.
— Но ты спасла меня, — продолжил он, — безоружная маленькая девушка… Кхан, с правильной речью…
Он нежно гладил мои пальцы, а я смотрела и ждала, когда его нежность сменится стальными клещами.
— Если бы я знала то, что знаю сейчас, я б не вмешалась, — сочла нужным сказать я. Значит по поводу Ли Квана он соврал, он просто искал смерти?
— Ты не поняла, я не упрекаю тебя. Я пытаюсь понять, почему судьба послала тебя, почему не дала умереть.
Надо сказать, что хины тоже верят в судьбу, но иначе чем синто. Мы с Судьбой играем, мы знаем, что ее формируют наши поступки и слова, что Судьба это не нечто неотвратимое и непонятное, а результат наших действий, сдобренный фактором икс, некоей неизвестной величиной, которая нам или помогает или противодействует. Мы не фаталисты, даже когда мы отдаемся Судьбе, рисуя ее знак на ладони, это не значит, что мы опускаем руки и ничего не делаем, это означает, что мы надеемся на ее благосклонность, на то, что Судьба не будет играть против нас.
А хины фаталисты и это помогает им примиряться с их, иногда очень страшной и безысходной, действительностью.
— Я тебе противен или ты меня боишься? — прервал молчание Тянь.
— Ты мне не противен, — четко ответила я.
— Не надо меня бояться, я не причиню тебе никакого вреда. Хейса, посмотри на меня…
Я оторвала взгляд он наших рук и посмотрела ему в лицо. Боль и голод, голод полного одиночества.
Прости… я этот голод не утолю… Я опустила глаза.
— Я не умею доверять, Йинао.
— Но ты же доверилась ШинэТхе…
— Это было не доверием, а взаимовыгодным сотрудничеством.
— Хейса…, — невысказанная мольба повисла в воздухе.
Я не могла ему дать даже той малости, что получил Мейко, даже простого дружеского участия. Йинао поцелуем в щеку не удовлетворился бы.
— Я здесь почти свободен, ничто не принудит меня навредить тебе, Хейса, — продолжил он.
Я сменила тему.
— Твои соплеменники знают? — спросила я.
— Знают почти все второзначные, их отцы два года назад захлебывались успокоительным и ночами спать не могли… конечно, знают.
— Знают почти все второзначные, их отцы два года назад захлебывались успокоительным и ночами спать не могли… конечно, знают. А мелкие, вроде твоего мальчишки — нет, эта история их обошла.
— Он не мой мальчишка, — на всякий случай сказала я.
— Замечательно, а кто твой?
— Никто.
— И тот гибкий рус…
— Вольнов? Он то при чем? — по настоящему удивилась я.
— Он на твоей стороне, в отличие от широкого.
— Ты с ума сошел? Вольнов пытался меня придушить, он все время думает, что я синто, — я от удивления даже позволила себе фамильярность.
Йинао лишь насмешливо улыбнулся и покачал головой. Он что, пытается меня дезориентировать?
— Я никому не доверяю, и у меня никого нет, — повторила я.
— Значит ты одна.
Возразить было нечего.
— И я один… Хейса, хоть чуть-чуть доверься мне, хоть самую малость… На твоих условиях.
— Чего ты хочешь? — не выдержала я, — Я не занимаюсь сексом со связанным партнером, а варежки при твоей силе не спасут.
Есть такая практика, партнеру, которому не доверяешь до конца, надевать варежки, которые нельзя снять без посторонней помощи, в таких варежках он уже не сможет впрыснуть психотроп в самый интересный момент.
— Ты такая настоящая, живая, — вдруг сказал он.
Я в удивлении посмотрела не него, опять те же боль и голод.
— Расскажи немного о себе, что-то, что тебе не повредит. Из детства может быть…
Я отрицательно замотала головой.
— Я тоже потеряла почти все и всех, мне тоже больно вспоминать, Йинао.