Мы спустились в туннель, отыскали по указателям нужную платформу и поднялись наверх по выщербленной лестнице.
Тут нас и перехватил дежурный наряд: двое милиционеров и немецкая овчарка на поводке. Увидев моего старшего офицера, собака ощетинилась и зарычала. Но Свин провел молниеносный сеанс гипноза — огромный пес заскулил и свернулся калачиком у ног своих хозяев.
— Плановая антитеррористическая проверка, — приложил руку к козырьку высокий сержант. — Что у вас в чемоданах?
Я со вздохом щелкнул замками. Милиционеры профессионально брезгливо осмотрели поклажу, затем один из них указал на Свина концом дубинки, которую вертел в руках.
— А свинью зачем с собой везете?
— Я что, не имею право на провоз свиньи?
— Знаете, дрессированных животных сейчас часто используют для терактов, — вздохнул сержант. — Привязывают взрывчатку — и вперед…
— Со свиньями этот номер не проходит, — сообщил я. — они слишком тупы для дрессировки. А держу я его рядом с собой исключительно ради психологического эффекта: всегда приятно видеть возле себя кого-то, кто глупее, чем ты…
— Ладно, идите, — снова отдал мне честь милиционер.
Пока я застегивал чемоданы, Свин успел лягнуть меня в колено. Дружеская перепалка — мы часто развлекались подобным образом…
Поезд уже стоял-дожидался: аккуратные свежепокрашенные вагоны с затемненными окнами и белыми занавесочками на них. На табличках, прикрученных к каждому вагону, красовалась фирменная эмблема: восходящее солнце освещает спокойное ласковое море и чайку, широко раскинувшую в полете крылья.
— Здравствуйте, — сказал я проводнице, поставив чемоданы на землю и протянув ей наши билеты.
— Здравствуйте, — кокетливо улыбнулась она и углубилась в изучение документов.
Ей было слегка за сорок. Крашеные каштановые волосы, яркий маникюр, сдобное тело, которое форменная одежда обтягивала так, что все интимности не только не скрывались, но, наоборот, — выпячивались.
— Простите, я не вижу второго пассажира, — сказала проводница, вскинув на меня бесстыжие карие глаза.
— Второй пассажир у ваших ног. — Я скосил глаза на своего офицера.
Свин недовольно хрюкнул, но комментировать умственные способности проводницы не стал.
— Но… но это же… свинка, — запнулась она, — а у вас билеты на двоих людей. Вот и фамилии проставлены.
— Видите ли, — объяснил я, — на самом деле это не свинка, как вы изволили выразиться. Это — моя жена. Просто ее заколдовал злой волшебник, и теперь она временно вынуждена ходить за мной на поводке и есть ботвинью вместо круассанов. Душа ее, впрочем, осталась без изменений, хотя в физическом смысле — совершенная свинья. Если желаете, могу предъявить справку от ветеринара.
Проводница засмеялась и вернула мне билеты.
— Только аккуратней с туалетом, ладно?
— Не первый раз ездим, — заверил я ее и взялся за чемоданы.
Мы вошли в тамбур, а затем — в узкий, застеленный мягкой ковровой дорожкой коридор.
Проводница засмеялась и вернула мне билеты.
— Только аккуратней с туалетом, ладно?
— Не первый раз ездим, — заверил я ее и взялся за чемоданы.
Мы вошли в тамбур, а затем — в узкий, застеленный мягкой ковровой дорожкой коридор. Вагон был спальный, купе — двухместным. Самые лучшие и дорогие места: по-другому мы не путешествовали.
Едва проводница скрылась из глаз, Свин больно лягнул меня в щиколотку и пообещал:
— Еще раз назовешь меня своей женой, получишь в глаз!
— Да, мой фюрер! — покорно пробормотал я, но все же не смог сдержать улыбку. Мы вели своеобразный счет по части острот. Сегодня Свину ответить было нечем. Два: ноль. Вполне достойный повод для хорошего настроения.
Купе порадовало чистотой: аккуратно заправленные постели, вазочка с искусственными цветами на столе. В воздухе запах турецкого мыла и пластика.
— Как тебе проводница? — поинтересовался Свин, запрыгивая на полку.
— Ничего, — сказал я, распаковывая чемоданы. — С ней, наверное, как за каменный стеной: и борщ сварит, и за водкой в магазин сбегает…
Свин презрительно фыркнул, но через несколько секунд не выдержал и все-таки заговорил:
— Знаешь, я тут подумал… Мы ведь уже фактически не на службе…
— Ну и что?
— Мы искупили свои грехи. И… и мы не обязаны соблюдать ограничения, наложенные на нас при поступлении в Отдел.
— То есть ты хочешь сказать, — начал понимать ход его мыслей я, — что тебе необязательно соблюдать обет безбрачия?
— Именно, — кивнул Свин. — Так давно не удавалось засадить кому-нибудь по самый корень…
Я не знал, что и сказать. Свин действительно много нагрешил по части прекрасного пола в прошлой жизни. Совсем омерзительных вещей он не делал. Но женщин менял часто. Три жены, пять «официальных» любовниц, столько же — «неофициальных» плюс случайные романтические увлечения. Да, еще офисный персонал. Свин неоднократно рассказывал мне, что секретарши, переводчицы, юристки и даже уборщица у него были сплошь и рядом фотомодели. У них существовал особый график визитов в кабинет шефа. Собственно, исторический выстрел, разнесший моему будущему старшему офицеру голову на куски, случился именно в тот момент, когда одна из секретарш стояла перед ним на коленях и делала то. что порядочные девушки обычно отказываются делать при первом свидании, а некоторые не делают этого Даже своим мужьям. Впрочем, неважно. За все эти грешки руководство Отдела строжайше запретило Свину заниматься сексом с кем бы то ни было. Наказание было суровым: минус год выслуги и двадцать штрафных очков. Так что Свин крепился, как мог. Но сейчас действительно ситуация изменилась. Формально мы уже получили отставку. Да и Отдел прекратил свое существование, так что наказать Свина за нарушение устава было некому.