Гранатомет в руках Кати наконец перестал трепетать. Остальные боевики «Стоящих» увидели волну и в панике бросились прочь. Но девушка осталась на месте. Ей было нечего терять. Она видела, что я нахожусь в джипе. И не могла отпустить меня, не хотела почувствовать себя проигравшей. Я физически ощутил, как ее палец нажимает на курок. И в этот момент Свин совершил прыжок. Я видел, как его передние копыта ударили по рукам Кати. Она успела нажать на курок, но заряд, оставляя за собою шлейф газа, ушел мимо, пробил одно из окон корпуса 2-А и взорвался. Затем Свина и Катю накрыла волна. Я выхватил рацию из кармана и закричал что есть мочи:
— Опускаемся, немедленно опускаемся! Нам надо забрать еще одного человека!
— Разве там еще остались люди? — неуверенно прохрипел динамик голосом старшего пилота.
— Остались! — уверенно сказал я.
— Остались! — уверенно сказал я.
— У нас нет времени! — рявкнул динамик более молодым голосом. — Горючего в обрез…
— Я заплачу! У меня есть очень дорогие часы. «Патэк Филипп», последняя модель, — в отчаянии уговаривал пилотов я. — Они стоят больше, чем джип. Я отдам вам их! Только спуститесь! Мне нужна всего одна минута!
Рация буркнула нечто невразумительное. Какое-то время мы продолжали подниматься. По-видимому, летчики совещались, действительно ли могут наручные часы стоить тридцать тысяч долларов. Когда они решили, что могут, вертолет пошел на снижение.
— У вас одна минута, — предупредил меня динамик. — Больше ждать мы не можем.
— Хорошо, — с облегчением вздохнул я и скинул с себя тренч.
Колеса джипа почти касались мутного потока, что бурлил внизу. Я открыл дверцу автомобиля и высунулся наружу. Писатель крепко держал меня за пояс. Его же в свою очередь страховал фотограф. В руках я держал автомат, рассчитывая, что Свин сможет зубами уцепиться за ремешок.
На земле творилось черт знает что. Грязи и разнообразного мусора было еще больше, чем во время первой волны. Но я не отчаивался и напряженно вглядывался в мутную пену. Попутно я мысленно призывал своего старшего офицера. Он не отвечал: наверное, рана оказалась настолько сильной, что Свин просто не мог выйти на телепатическую связь.
Но чувствовать он мог. Когда мы медленно проносились над бывшим местом пионерской линейки, воды разомкнулись и зубы Свина ухватили полоску крепкого брезента, спущенную мною к воде.
— Мы поднимаемся, — прохрипел динамик.
Вертолет резко взял вверх, и я едва не выпустил автомат из рук. Мокрый металл скользил между пальцами. Но я сумел удержать его.
Мы поднимались. Я держал автомат обеими руками, Свин болтался в воздухе, уцепившись зубами за ремешок и суча копытами.
Положение было критичным. Я долго не мог удерживать на весу тяжеленную тушу своего офицера. Ему же, чтобы забраться в салон, надо было подтянуться. А сделать этого он не мог: теперь я хорошо видел, что помимо раны на голове у него еще сочилась кровь из брюха. Писатель и фотограф, сидевшие в салоне, помочь мне не могли, потому что в таком случае я потерял бы точку опоры. Вертолет быстро набирал высоту. Колеса джипа прошелестели по верхушкам деревьев. Затем и верхушки остались далеко внизу. Я посмотрел Свину в глаза. Две маленькие черные горошины, выпученные от неимоверных усилий. Наверное, в них были только боль и страх. Но я увидел десять лет моей жизни. Нашей жизни. С существом, которое научило меня многим вещам. Которое неоднократно спасало меня от смерти. Которое, единственное на белом свете, сочувствовало мне, ибо знало, откуда я пришел и куда, в конечном итоге, пойду. Я понял, что больше всего на свете хочу увидеть его в салоне джипа.
— Держись, пожалуйста, держись! — крикнул я Свину. — Мы сможем что-нибудь придумать! Протелепатируй мне хоть одно слово — и я пойму его! Мы ведь выпутывались и не из таких передряг! Протелепатируй- и я пойму, что мне надо делать! Всего одно слово!
В это время ремешок лопнул. Кольца, впаянные в приклад и цевье, выскочили, не выдержав тяжеленную тушу.
— Твою мать! — заорал Свин, всплеснул копытами и полетел вниз. Я закричал от отчаяния, но сделать ничего не смог. Розовое тело моего старшего офицера быстро уменьшалось в размерах. Затем я увидел огромный всплеск. Свина накрыл с головой поток, и больше он не показывался. Вертолет взял курс на базу, и вскоре лагерь имени героя войны Константина Заслонова исчез из поля зрения.
Вертолет взял курс на базу, и вскоре лагерь имени героя войны Константина Заслонова исчез из поля зрения.
Писатель втащил меня в салон. Он что-то говорил- я не слышал что именно. Я был в прострации, но все же заметил Ангела. Он сидел рядом с фотографом, как всегда, безупречно сияющий и величественный.
— Поздравляю, задание завершено, — сообщил мне Ангел. — Теперь вы официально отпущены на пенсию. Точнее, ты отпущен. Старший офицер Свин отправится в зону карантина, из которой, по истечении трехмесячного срока, его душа пойдет в новую реинкарнацию. Все в порядке, не правда ли?
— Твою мать! — глядя прямо в глаза Ангелу, произнес я.
— Простите? — удивился фотограф. Они с писателем не видели нашего гостя.