Он застал новую куклу хранителя в процессе творения. Она плавала в мутном растворе, частицы которого оседали на металлическом скелете, постепенно наращивая плоть… Причем это порождение больного мозга Ялговадды было гораздо более совершенным, чем кукла Венги. Олимус понял, что лилипут не терял времени зря во мраке своего заточения.
Ему стали более понятными и тайные желания герцога.
Но это нисколько не изменило его намерений.
Глава тридцать первая
Смерть герцога
— Старый дурак! — презрительно проговорил Олимус. — Ты хотел вернуть прошлое… Однажды я уже отрубил ей голову. До этого она была лучшей из моих шлюх… Никто не возвращается, и ты тоже не вернешься наверх!..
Дилгус видел, как дрожат пальцы и губы Левиура. Он знал, что последует за этим. Во взгляде Сайра появилось что-то пугающее.
— Зато ты вернулся из ада… — прошептал он, выхватывая из ножен меч.
Противников разделяла ванна. Олимус, бесшумно ступая, приближался к отцу. Свободного места в мастерской было немного, и это затрудняло дуэль. Левиур по-прежнему оставался сильным мужчиной и умелым бойцом. Его меч был длиннее и тяжелее узкого земмурского клинка. Мечи скрестились над безмятежным лицом куклы, в которую еще предстояло вдохнуть искру жизни. Это должно было стать последним таинством Ялговадды. Сейчас лилипута беспокоило только одно: чтобы его новая кукла осталась целой…
Левиур дрался в западном стиле — в устойчивой позиции, с широким замахом и мощными ударами, рассчитанными на сокрушительную инерцию меча. Олимус же недаром провел столько времени среди оборотней; он перенял некоторые черты восточного стиля — гибкий клинок, зыбкость позиций, быстроту перемещений и использование инерции атакующего ему же во вред.
Оба противника были без доспехов, и каждый удар, достигший цели, мог стать смертельным. Ярость и отчаяние герцога сплавились в непроницаемый панцирь безразличия. Теперь ему было нечего терять. За ним явился посланец смерти, от которого не убегают…
Барон Гха-Гул дрался со спокойствием, которое дает осознание своего превосходства. После каждой атаки герцога Дилгусу казалось, что там, где только что находился барон, осталась лишь его тень. В левой руке Гха-Гула был кинжал, который он отнял у горбуна.
Олимус скользил, не прибегая к магии своего клана, свободно чувствуя себя в части пространства, отсекаемой падающим клинком Левиура. Когда земмурский меч встречал меч герцога, он не становился для него непоколебимым препятствием, мертвой стеной, жестким отрицанием: словно умелая податливая любовница, он направлял слепую силу в нужное русло, и мечи соскальзывали, сцепившись вместе, в зияющую пустоту, что заставляло Левиура терять равновесие, тратить время и силы на возвращение клинка, делать лишний шаг. И это были шаги к смерти…
Олимус тянул время, откладывая казнь, и герцог понимал это. В последней пытке сына было что-то демоническое.
В последней пытке сына было что-то демоническое. Но Левиур не думал, что когда-нибудь смертный человек будет наказывать его за совершенные преступления. Поэтому в его сознании барон понемногу терял человеческий облик, а вместе с этим герцог утрачивал способность к сопротивлению.
Наконец наступил момент, когда хищный клинок Гха-Гула вспорол живот герцога. Левиур застонал от боли, но удержался от крика. Он продолжал биться, чувствуя, как в паху и на бедрах его одежда набухает кровью. Белая маска, в которую превратилось лицо Олимуса, приковала к себе взгляд герцога. Движения Сайра стали менее расчетливыми — он снес мечом пару подсвечников и повредил несколько инструментов.
Куки Ялговадда с тревогой прислушивался к звукам схватки, выставив из-под стола уродливое правое ухо, похожее на раковину диковинного моллюска. В какой-то момент герцог поскользнулся, наступив на восковую свечу. Он был вынужден нелепо изогнуться, чтобы сохранить равновесие. Клинок Олимуса рассек его подбородок и щеку. В треугольной ране засверкали зубы… Теперь Левиур глухо рычал; багровая пелена застилала глаза.
Дилгус понял, что конец близок, и начал медленно приближаться к сражающимся. Его одежда на спине пропиталась потом. Он увидел на одном из столов узкий нож, похожий на операционный. Ватные пальцы горбуна обхватили рукоятку. Он спрятал оружие за спину. Теперь Олимус находился всего в нескольких шагах от него…
Герцог опустил меч и зашатался. Воздух со свистом вырывался из его глотки. Кровавая пена выступила на губах. Побагровевший земмурский клинок выскользнул из массивного тела Сайра и еще раз вонзился в незащищенное горло… Левиур захрипел и выпустил из руки меч.
Олимус жадно рассматривал отца, стараясь ничего не упустить в короткой сцене агонии. А Сайр видел перед собой чудовище в океане крови. Над головой убийцы витало черное облако, принимающее очертания человеческой фигуры. Облако приблизилось, поглотило герцога, и он окончательно ослеп. Падая на спину, он слышал далекие и совсем не ангельские голоса…
Левиур рухнул в ванну, выплеснув из нее фонтан жидкости и окрасив молочно-белый раствор в темно-пурпурный цвет. Руки куклы согнулись в локтях и судорожно задергались. Рот Регины открылся, и из него высунулся отросток, отдаленно похожий на прообраз языка. Зубов во рту еще не было.