При появлении гостя все лица обратились к нему. Он хотел отпустить какую-нибудь соответствующую случаю шуточку, но язык прилип к нёбу.
Он вдруг вспомнил о Мастере Галсиде и его драгоценной добыче.
— А вот и наш дорогой дурак! — провозгласил молодой человек, который, очевидно, был здесь главным. Его руки были перевязаны, доспехи помяты и пробиты, а серые меха давно утратили достойный вид, однако в нем чувствовалась непоколебимая уверенность в себе. Он разговаривал со злой насмешкой, и тут Дилгус вспомнил, где слышал этот голос. В лагере разбойников, возле шалаша, в котором Болотный Кот забавлялся с Региной Левиур. Открытие поразило его, но не больше, чем все остальное.
— Дорогой, а мог бы обойтись еще дороже. — Госпожа Солнак, не открывая глаз, отпустила это непонятное Дилгусу замечание.
— Садись, выпей, — приказал Олимус. Потом внимательно посмотрел на Лейну.
Шут покорно опустился на свободный стул, но ни к чему не притронулся. В присутствии оборотней он чувствовал себя, словно мышь среди сытых до поры до времени кошек. Болотный Кот догадался об этом.
— Не бойся, старик. Я барон Гха-Гул, и это я привел Стаю в Белфур. Ты оказал нам услугу и, может быть, окажешь еще одну. Ты знаешь, где прячется твой бывший хозяин?
— Нет, — ответил Дилгус вполне искренне, пытаясь понять, что кроется под словом «бывший».
— Чем быстрее ты это узнаешь, тем быстрее получишь свою награду.
Наградой могла стать перерезанная глотка, поэтому Дилгус не торопился.
— Зачем мой хозяин нужен господину барону?
— Чтобы убить его, конечно, — ответил Гха-Гул, хотя мог и не отвечать. — Но у меня много других дел, — продолжал барон. — Поэтому я хочу, чтобы ты занялся поисками Левиура. Когда я стану королем Белфура, твоя преданность не будет забыта.
«Вот оно что! — подумал Дилгус. — Лейна Солнак все рассказала своему сыну, и теперь тот преисполнен желания отомстить отцу, а заодно и завладеть троном». При этом барон, похоже, не очень сожалел о том, что изнасиловал и убил собственную сестру. Было бы глупо в чем-то упрекать Лейну. Ведь шут сам разбудил ее ненависть…
Шут понял, что король уже мертв, но он недолго грустил об этом. Кроме того, он понимал причину, по которой барон остановил на нем свой выбор. Действительно, Дилгус лучше всех подходил для роли убийцы герцога… если бы все еще оставался слугой Оракула. Однако ради собственной безопасности он решил пока не разочаровывать Болотного Кота. Тем более что новое поручение давало возможность поскорее убраться из замка.
Но втайне шут восхищался Левиуром. Старому лису опять удалось ускользнуть из капкана! Означало ли это, что герцог … тоже освободился от влияния Оракула? Для Дилгуса вопрос был далеко не праздным: от его решения зависело, станет ли он врагом хозяина или его верным союзником.
— Поиски могут продлиться долго, — начал шут осторожно, хотя догадывался, где, скорее всего, скрывается герцог.
— Ты будешь искать его в Скел-Могде, — перебил Гха-Гул с нехорошей ухмылкой, не оставлявшей сомнений в том, что барон видит шута насквозь.
Дилгус хотел спросить, откуда барону известно, что герцог все еще находится в столице, но он понял, что это было бы непростительной наглостью.
— А сейчас мы возвращаемся в город, — объявил барон своим людям. Затем снова остановил «взгляд на Дилгусе: — Найди мне герцога побыстрее, и у тебя будет спокойная старость!..
Глава двадцать восьмая
Кабинет
Горбун скакал в самом хвосте отряда, сопровождавшего Гха-Гула в его непонятных передвижениях. Предполагать, что барон доверяет шуту, было бы смешно. И горбун понимал, что вряд ли сумеет осуществить задуманное. Предательство Лейны Солнак еще более осложнило положение.
Предательство Лейны Солнак еще более осложнило положение.
Вместе с тем барон рассчитал верно: у Дилгуса не было другого выхода, кроме бегства. Но зачем и куда бежать старику, запятнавшему себя службой оборотням?.. Поэтому шут покорно возвращался в Скел-Могд, надеясь, что рано или поздно провидение подскажет ему, как поступить.
Хмурое осеннее утро с трудом отвоевывало у темноты разрушенный город. Кое-где дома еще горели, и поднимавшийся к низкому небу дым был неотличим от дыма печей и каминов. В его разрывах мелькали черные тени птиц. Солдаты Гха-Гула расчищали улицы от завалов, о трупах же должны были позаботиться уцелевшие жители.
Дилгус увидел наспех сооруженные виселицы и болтающихся на них мертвецов. Судя по одежде, это были представители белфурской знати. Если не считать звуков шагов и изредка раздававшихся голосов, над развалинами повисла тишина, казавшаяся гробовой.
Свернув в переулок, Дилгус отделился от отряда. Их пути разошлись. Барон возвращался в королевский дворец, а шут отправился во дворец герцога. Пока за ним никто не следил — или же слежка была такой искусной, что он ее не замечал. Пропуском Дилгусу служил перстень Гха-Гула, который барон вручил ему перед отъездом из замка. С его помощью шут без помех добрался до бывшей резиденции Левиура. И не узнал очертания фасада когда-то роскошного дворца.
Правое крыло, в котором находилась и комната шута, оказалось разрушенным почти полностью. Обломки рухнувшей крыши покоились за почерневшими стенами. Центральная часть и левое крыло уцелели, но зияли пробоинами, как будто нанесенными плававшим в воздухе мощным тараном. Из одного окна свисало тело мертвеца. Герб рода Левиуров над парадным входом был безнадежно испорчен несколькими попаданиями. Подъездная аллея оказалась завалена каменными обломками и упавшими деревьями.