Позволив себе поваляться в ванне еще немного, я собрала не успевшие смыться до конца остатки силы воли и заставила себя вылезти из этого средоточия умопомрачительной неги. Блаженство блаженством, а мои проблемы пока никто не отменял, и расслабляться было рановато. Мне еще разговор с братом предстоит, и, подозреваю, нелегкий.
Фен ждал меня в трапезной, нетерпеливо расхаживая вдоль накрытого к обеду стола. То, что он не сразу заметил мое появление, говорило о серьезной задумчивости. Такое случалось редко, но довольно метко, и, судя по крайней степени озабоченности на его лице, ничего хорошего не сулило. Собственно, я могла его понять: сидел себе братик спокойно, никого не трогал, здоровье активно поправлял, делами важными занимался в редкие часы, свободные от досуга, а тут как солнечный удар в холодную зимнюю полночь — сестренка пожаловала.
Собственно, я могла его понять: сидел себе братик спокойно, никого не трогал, здоровье активно поправлял, делами важными занимался в редкие часы, свободные от досуга, а тут как солнечный удар в холодную зимнюю полночь — сестренка пожаловала. И вряд ли ее принесла нелегкая только потому, что она безумно соскучилась.
Я была уверена, что Фен прекрасно понял: мое неожиданное появление связано с какими-то серьезными проблемами, — но он пока даже не догадывался, насколько серьезными. Собственно, как не догадывался и о том, что решение этих самых проблем я собираюсь самым бессовестным образом переложить на его надежные широкие плечи. Скорее всего, именно над более чем странной причиной моего визита он сейчас и раздумывал.
Но, несмотря на неопределенность и временную неловкость ситуации, я невольно залюбовалась братом. Высокий, подтянутый, с рассыпавшимися по плечам каштановыми волосами, он был очень хорош. А длинным густым ресницам могла бы позавидовать любая девушка, будь она хоть самой эльфийской принцессой. Именно ресницы придавали взгляду Фена ту очаровывающую глубину и загадочность, на которые поклонницы слетались, как му… пчелки на медовуху. Но я-то знаю, как этот взгляд из томного, многообещающего и чувственного может вмиг превратиться в хитрый и задорный, стоит только придумать какую-нибудь забавную шалость. Фен не любил долго скучать и никогда не давал скучать другим. С ним всегда было интересно и весело. А какой он красивый и грациозный хала! Эх, и повезет кому-то с мужем. Не то что некоторым, кому змея подколодная досталась.
Устав стоять столбом в дверях, я осторожно покашляла, привлекая к себе внимание, и, нарочито громко цокая каблучками, прошла к столу. Ведь если в минуты такого глубокого ухода в себя Фена вовремя не отвлечь, я могу на пороге и до завтрака проторчать.
Еще в коридоре мой нос уловил аппетитные запахи, которые тут же оказали непосредственное влияние на желудок и придали ногам нужное ускорение. Есть хотелось неимоверно. Поэтому ждать, когда брат надумается всласть, было для меня сейчас равносильно голодной смерти.
— Быстро же ты управилась. — Фен галантно препроводил меня к столу и усадил по правую руку от себя, где уже призывно поблескивали пока еще пустые столовые приборы. — Думал, будешь чистить перышки до вечера и выйдешь в лучшем случае только к ужину.
— Что, не успел подсыпать мне яду в бокал? — ехидно полюбопытствовала я и внутренне содрогнулась от одного упоминания о яде, но тем не менее жизнерадостно предложила: — Так я могу выйти, а потом культурно, как и подобает приличной царевне, сделать вид, что ничего не заметила.
Поерзав на стуле, я поправила несколько перекосившуюся от столь нехитрых телодвижений одежду и устроилась поудобнее. Фен с плохо скрываемой улыбкой наблюдал за моими попытками сохранить невозмутимый вид, что меня несказанно разозлило. Платье, которое мне тут выделили, было явно не моего размера, и хорошо еще, что не сползало с плеч от каждого движения. Но все та же провожавшая меня в купальню служанка уверяла: «Это самое лучшее платье, а если не нравится, можете идти в банном халате или вообще обернувшись одним полотенцем. Если надо, булавочку принесу, чтобы не спадало». Я пообещала наябедничать его высочеству на столь откровенное нарушение субординации по отношению к царской особе, после чего служанка благоразумно заткнулась и попыток вылететь с теплого рабочего места больше не предпринимала.
— Салли, зачем ты так плохо обо мне думаешь? — притворно обиделся брат, но в его глазах уже прыгали веселые дивчики. То ли оценил мой тонкий черный юмор, то ли его забавляла моя борьба с несговорчивым платьем, так и норовившим перевернуться задом наперед. — Я же не монстр какой-нибудь.
— Неужели за то время, что мы не виделись, ты исправился и решил подсыпать мне всего лишь сильное слабительное? — Я иронично фыркнула.
— Я же не монстр какой-нибудь.
— Неужели за то время, что мы не виделись, ты исправился и решил подсыпать мне всего лишь сильное слабительное? — Я иронично фыркнула. — Или это магическое действие местных озер на тебя так благотворно повлияло?
Фен весело рассмеялся:
— Я тоже очень рад тебя видеть, сестренка, — и накрыл мою ладонь, сиротливо лежащую на краешке стола, своей рукой. Его взгляд стал серьезным и теплым. — Правда.