Если что и было достигнуто в этой (и других) сферах, то произошло это не благодаря детанту, а вопреки ему людьми и организациями, возмущенными аморальной политикой детанта и сознательно ей противодействующими.
Примерно то же самое можно сказать и о других гуманитарных положениях Хельсинкского Акта. Например, в такой важной области, как расширение научного и культурного обмена. Хотя общий объем таких обменов временами и увеличивался, однако и здесь советским удалось навязать Западу свои интерпретации и выгодные односторонне для них «правила». Поездки за границу ученых и деятелей культуры остались под твердым и произвольным контролем советских властей, что позволило им «пускать» желательных и «не пускать» нежелательных по какой-либо причине людей. Большое число выдающихся деятелей науки и искусства, видимо, занесены в списки «неблагонадежных» и никогда не получают разрешения на поездки, что, согласитесь, противоречит смыслу Хельсинкских соглашений. С другой стороны, определенные люди получают зарубежные командировки и разрешения на поездки регулярно, что позволяет советским, во-первых, оказывать давление на ученых или деятелей искусства, принуждая их к конформизму или сотрудничеству, так как возможность ездить за границу — одно из величайших благ для человека, живущего в СССР вообще, для ученого или артиста — в особенности.
Путем же искусственной дискриминации советские власти могут по желанию возвысить специалиста, создать ему ореол международного признания и увеличить таким образом влияние угодных им людей на профессиональный мир. Хотя коллеги за рубежом часто пытаются протестовать против этой дискриминации, я не помню ни одного случая открытого и энергичного вмешательства правительств. Совсем напротив, подписанные правительствами официальные договоры о научном и культурном обмене нигде на Западе (за исключением Швеции) не предусматривают права одной стороны приглашать и обязанности другой стороны удовлетворять приглашение конкретного специалиста. Между тем этот недостаток часто делает этот обмен бессмысленным, а научное или культурное сотрудничество практически невозможным, поскольку для такого сотрудничества чаще всего нужен конкретный, известный своими работами специалист, а не какой-либо специалист вообще.
Культурные и научные обмены свелись к пустой формальности, не внеся в советскую жизнь большей свободы творчества, не укрепив связей интеллигенции со своими коллегами за рубежом, но ставши лишь еще одним орудием тоталитарной власти в закрепощении интеллигенции и укреплении позиций официальной партийной культуры. Более того, отобрав постепенно из идейно близких им западных интеллектуалов некий круг «друзей Советского Союза», в известной степени СССР удается коррумпировать и западную интеллектуальную элиту: скажем, начинающему западному писателю огромные советские тиражи (да и признание) вовсе не безразличны, Персональное приглашение в СССР кого-либо из западных людей не встречает, да и не может встретить сопротивления со стороны их правительств. Разумеется, по приезде им покажут только то, что хотят показать, обеспечат контакты преимущественно с «надежными» людьми. Разглядеть такую подтасовку совсем не столь просто, как многие думают: у советских огромный опыт по части таких постановок.
Мы будем Вам очень признательны, если Вы оцените данную книгуили оставить свой отзыв на странице комментариев.
Один приятель рассказывал мне, например, как иностранные делегации, следовавшие в Москву через его полустанок, регулярно встречала подготовленная и разодетая в национальные костюмы группа местных артистов (дело происходило в Молдавии), которые тут же, на перроне, устраивали песни и пляски. Поезд же останавливался всего минут на 15–20. Перед приходом поезда на вокзальных лотках раскладывался шоколад, фрукты и дефицитные товары, а цены выставлялись баснословно низкие. Разумеется, все население городка знало об этих спектаклях, но местных жителей не пускали на перрон, чтобы они не раскупили вмиг пропагандистских товаров. Только особенно ловким, особенно мальчишкам, удавалось иногда проскользнуть до прихода поезда и поживиться. Ну, кто из западных посетителей мог бы даже заподозрить такую грандиозную операцию, проводимую ради его скромной персоны в заштатном городишке, где его поезд остановился на несколько минут? Соответственно, возвратясь к себе домой, иностранный посетитель с его репутацией «очевидца» становится проводником советской пропаганды, даже сам того не подозревая.
Таким образом, даже самая простая форма обмена — туризм оборачивается советскими властями к своей политической выгоде. Советский турист за рубежом — это привилегированный, надежный человек; иностранный турист в СССР — потенциальный разносчик дезинформации. К тому же он источник иностранной валюты, столь нужной властям. Вообще туризм, с его строго фиксированными маршрутами и перенасыщенной программой разглядывания памятников, можно лишь в шутку считать средством улучшения взаимопонимания между народами. Как раз наоборот, советским властям он служит средством скрывать правду. 99,9999 процента территории страны закрыто для туристов не из-за военных секретов, как это официально объясняется, а из-за ужасающих условий жизни населения. Даже от Москвы турист не имеет права отъехать более чем на 40 километров под угрозой уголовного наказания, если он предварительно не согласовал маршрута — процедура, которая может занять многие месяцы.