Справедливости ради нужно отметить, что таковы не все. Скажем, мои итальянские издатели вот смогли же выпустить дешевую, маленькую по размерам, привлекательную книгу — и были вознаграждены. Лучше всех, однако, оказались французские издатели. В обеих этих странах нет традиции «твердого переплета», а издают они сначала нечто среднее, значительно более дешевое, массовое. Французы к тому же и фотографии использовали, и заботились о книге, да и тираж у них не зависит от книготорговцев.
Вот и была она бестселлером. Позднее вышло несколько изданий в твердом переплете, а затем и совсем дешевое, карманное — все с неизменным успехом.
Разумеется, не только в книгопечатании, но и в любой отрасли предприимчивость, изобретательность, риск себя оправдывают. Некоторые предприниматели, например, стали дробить крупные предприятия на более мелкие, не более 400–500 работающих, стараясь сделать труд более творческим, а в качестве стимула использовать различные развлечения.
Один даже рассказывал мне, что построил своим рабочим бассейн, где они купаются в рабочее время. И что же? Производительность труда только возросла. Ниже я еще буду подробнее обсуждать свое наблюдение (а точнее, догадку) о том, что в сознании людей, видимо, произошел некий сдвиг. Деньги перестали служить мощным стимулом по многим причинам. Человек стал значительно больше ценить досуг, отдых, развлечения. Видимо, пришла пора перестраивать и систему стимулов в промышленности. Не мне судить да советовать — я лишь посторонний наблюдатель. Одно могу сказать твердо — под лежачий камень вода не течет. По старинке жить вряд ли кому удастся. Пока большинство за эту старинку продолжает цепляться, и дело идет только под уклон. Действительно способные предприниматели — не правило, а исключение. И пробиться им через государственные регламентации да всеобщую косность очень трудно. Страдают же от этого все: и потребители, и рабочие, и вся экономическая система.
Когда-то Маркс определил капитализм как экономическую систему, подчиняющуюся законам свободного рынка и конкуренции. Дальше он, конечно, наговорил массу глупостей, уверяя, что капиталисты обязательно такие жадные и глупые, а рабочие такие буйные и умные, что все это непременно плохо кончится. Поглядел бы он на современный капитализм — не одну бы слезу пролил старик в свою лохматую бороду. Ну где она, конкуренция? В современном мире давно уже возобладал дух мафии, раздел рынка и круговая порука. Кто сейчас позволит разориться большой и нежизнеспособной корпорации? Ведь это же почти национальное бедствие!
Мне довольно часто приходится бывать в США, а в 1977 году я сделал большой тур, посетив 14 городов, в основном крупных промышленных центров. Поскольку я был гостем американских профсоюзов, то встречался преимущественно с рабочими, учителями, студентами. Хозяева мои взяли за правило почти в каждом новом месте показывать мне самые бедные, трущобные районы и самые богатые, чтобы я почувствовал «контрасты американской жизни». Однако если богатые районы действительно впечатляют, то трущобы меня совсем не потрясли. Дело не только в том, что по советским стандартам это были вполне нормальные, я бы сказал, средние жилища, — переносить советские нормы на американскую почву было бы нечестно, все ведь относительно, — дело в определенном психологическом настрое этих мест. Выросши сам в трущобах, я отлично знаю, что настоящая, «честная» нужда это вовсе не живописные лохмотья, взывающие к жалости, это старательно залатанная одежда, вымученная улыбка и отчаянное усилие выглядеть «как все». У нас в одном бараке может жить двенадцать семей, отгородившись фанерными перегородками, однако и цветочков посадят, и дверь покрасят. Здесь же в каждой детали чувствовалось полное нежелание чем-либо улучшить свою жизнь. Ведь подправить крылечко или вставить хотя бы фанерку вместо разбитого стекла денег не требует, а почистить грязь — и того меньше. Нет, во всем чувствовался сознательный вызов. Чем хуже — тем лучше, потому что во всем виновато общество и оно обязательно обо всем позаботится. Как хотите, считайте меня бездушным, жестоким, бесчеловечным даже, но не мог я себя заставить испытать сострадания или простого сочувствия ни к этим людям, ни к этому обществу. Ведь, даже сидя годами в своей тюремной камере, мы и пол старались держать в чистоте, и тряпку раздобыть, и календарик, глядишь, из газеты вырежешь, на стенку повесишь. У каждого худо-бедно, а одежонка заштопана. Иной раз всего-то на пару дней переведут и в новую захламленную камеру, а все-таки стараешься ее в божеский вид привести. Ну как же так, самому ведь жить! Эти же вот сидят и ждут, что виноватое общество принесет им все на блюдечке.
По сути дела, добрая половина здешних экономических проблем порождена этим потребительским, паразитическим отношением. В Италии, например, мне рассказывали, что для решения экономической отсталости и бедности юга правительство предприняло программу специальных субсидий тем промышленникам, которые станут создавать предприятия на юге. Угрохали массу средств, построили новые предприятия, а население не пожелало на них работать. Пришлось чуть ли не привозить рабочих с севера. На северо-востоке Англии, где сосредоточено много угольных шахт, безработица и бедность наибольшие в стране. Причина очень простая: кончаются запасы угля, шахты закрываются, исчезает работа. Правительство пытается создавать специальные курсы по переквалификации, на которых даже какую-то стипендию платят, словом, всячески пытается переманить рабочих в другие сферы экономики или другие районы страны. Не тут-то было. Безработное население годами будет просиживать штаны по пивным, упрямо повторяя: