— Вот и давай думать о хорошем, — сказал Стоян.
Вздохнул и заговорил о том, что надо завтра организовать охоту, а то скоро нечего есть будет.
Спасибо Водяной рыбой снабжает исправно. А еще придется отправить чей-то десяток на сбор орехов и грибов. И дальше все о том же. Я понял, что он просто гонит от себя мысли о Татке и Рысе.
Утром я сбегал к Яське и рассказал ему свой сон. Яська задумался. А потом сказал, что у меня, возможно, очень сильная те-ле-па-ти-ческая связь с Татой. И то, что я увидел во сне, на самом деле происходило с моей сестрицей наяву. И если это так, то я смог на самом деле добавить ей своих сил, а значит, помог ей в трудную минуту. Потому и чувствовал себя таким усталым, когда проснулся. Я обрадовался. Если я сумел помочь сестрице на таком расстоянии, то это же просто здорово! Я теперь всегда буду стараться отдавать ей во сне свои силы!
Но больше я Татку во сне не видел. Потянулись дни ожидания, долгие, томительные, выматывающие неизвестностью. Я также ходил в дозоры, распивал чаи с Яськой, купался в озере с русалочками. Но некому было встретить меня на пороге дома светлой улыбкой… Никогда я еще так люто не тосковал, как теперь без сестрицы.
В дозоры мы ходили отныне не только в Предстепье, но и в свой собственный тыл. Вот дожили так дожили. Своих боимся пуще набега степичей. Да и то сказать, от набежников знаем, чего ожидать и как с ними поступать. А от своих чего ждать? Помощи или удара в спину?
С врагом разговор короткий — бей первым! а своих как бить? Вдруг друзья? Ох, нелегко все это. А каково Стояну — командиру? И нет рядом ни Наны, ни Таты. А значит, и подсказать некому.
Вот я в таком дозоре, в своем тылу, был за два дня конного пути от заставы. Туда и обратно меня по озеру сам Водяной доставляет за пару часов. Сутки или двое сижу на высокой сосне в тайном гнезде, наблюдаю за дорогой на за ставу. Оттуда видно далеко, там лес редкий, а другого пути все равно нет. Потом меня сменяет другой дозорный, так вот и караулим. Своих, выходит, опасаемся. Дожили.
Так вот я в таком дозоре, значит, был. Все спокойно прошло. И уже домой я собрался, смена мне вот-вот подойдет, как вдруг слышу — сорока застрекотала. Ого! А я не видел никого, кто бы по дороге передвигался! Стало быть, идет один или двое, идет — крадется. Я с сосны соскользнул — и туда, где сорока застрекотала. Молодец птичка, помогла мне.
Скоро я лазутчика выследил. Не ему со мной тягаться. Крадется по лесу парнишка, росточком маленький, сам тощенький. Одежонка на нем поистрепанная, в дыры изодранная да из ношенная. Волосы отросли до плеч, весь чумазый, одни глазищи синие на лице остались. Ох, не лазутчик это, сам от людей скрывается. Вышел я ему навстречу, а он со страху по-заячьи сиганул в кусты, но не со мной, говорю, ему тягаться.
Поймал я его, руку за спину загнул — не вырвется, и говорю:
— Ты чего так испугался? Я тебя не съем и врагу не отдам. Сам здесь в дозоре сижу. Так что ты не бойся меня, но и уйти я тебе тоже не дам.
Мальчишка вроде попритих. Сопит, глазницами на меня сверкает, но не вырывается больше. А худющий-то! Одни косточки под рубашонкой. Я ему снова говорю:
— Ну успокоился? А то мне несподручно тебя в охапке-то держать. Скоро смена моя придет, пора на заставу двигаться. Пойдешь со мной или вести тебя?
— Пойду, — говорит. — А ты с заставы Стояна?
— Стояна. А тебе на что Стоян?
— Ему и скажу. Отпусти, не убегу. Мне к Стояну надо.
Чую, не врет. Отпустил. Стоит, руку потирает. Возрастом помоложе меня будет. Ростом почти с меня. Но уж больно тощий да слабый, никаких тебе мускулов.
— Есть хочешь? — спрашиваю. А сам вижу, что можно было и не спрашивать. Достал последний свой хлеб, домой же скоро, подал ему.
Достал последний свой хлеб, домой же скоро, подал ему. А он вцепился зубами так, что сразу скажешь — давно уж голодает. Но в момент себя в руки взял. Откусывать стал степенно, чинно. Ишь ты, гордый. Ладно, на заставе раз беремся.
Скоро мне смена прибыла, поговорили немного, новостями обменялись. Сменщика Лисом звали, уж больно нос остренький и глаза раскосые, как у лисицы. Зато по лесу ходил, как и я — неслышно. И на глаз острый. Вот Лис пошел место в гнезде занимать, а я пленника к озеру повел. А сам думаю, как он на наш способ передвижения реагировать станет? Мы на утлой лодчонке передвигались. Водяной ее вместо водяного коня по озеру так пер, что только брызги в разные стороны. Поначалу нам самим страшновато было, а потом ничего, даже понравилось. А Водяной от этого такое удовольствие получал! Частенько с ним вместе русалочки приплывали. И тогда мы вообще гонки устраивали.
За что бы я ни взялся, сразу сестрицу свою дарованную вспоминаю. Да разве я один! Вот и озерных жителей взять! Спасибо Татке, что сумела нас свести. Столько лет бок о бок жили, знали друг о друге, а подружиться — никому бы и в голову не пришло! А домовой Яська, а Леший! Пресветлые боги! Я уж о кикиморах не говорю… Как же я по ней тоскую! И не только я. Часто ее все поминают, и ее, и Рыся. Рыся ведь тоже на заставе любили. Эх, да что там говорить…