— Живы? — Винцль умело скрыл неловкость. — Хм, ну что ж, прекрасно! Не придется награждать их посмертно! У вас есть их изображения? Наверняка ведь есть. Покажите, пожалуйста.
Дознаватель вынул персоналку-коммуникатор и сноровисто сотворил рядом с собой два вращающихся видеостолба. На президента Винцля и остальных участников совещания взглянули двое. Первый — невысокий усатый мужичонка совершенно негероической внешности, довольно хлипкий, сутулый, небритый, с узким и острым лицом; второй — с фигурой крепыша, обритой наголо головой с явственно видимой имплантированной сшивкой на темени, и еще — без левой руки. Оба были одеты в простые рабочие комбинезоны и пустотные ботинки; однорукий, кроме того, прятал глаза за плотно сидящими на лице темными светофильтрами без дужек.
— Если армаду убили они, — задумчиво сказал адмирал Хемерсбрандт, — из них нужно делать символ. Символ нашей победы, победы вообще. Черт побери, представьте агитролики: эти двое, подобающая музыка, слоган какой-нибудь чеканный вроде «Солнце для всех», а потом секунд десять финиш мертвой армады — да наши парни-солдаты из любого подразделения, из любого угла доминанты, от Дабизиса до Черной Ресницы всех скелетиков и перевертышей вотрут в грунт и развеют по вакууму!
— А если с армадой разобрались не они, — с нескрываемой иронией поддакнул Чиль Онте, — из них все равно нужно делать символ. Кстати, я не шучу, господа. Это как раз то, чего сейчас не хватает. Идеи. Идеи возрождения после ударов более сильного противника. Представьте, Солнечная и Офелия отбивают нападение империи, когда нас уже все заранее похоронили… Это перелом, форменный перелом в войне, в сознаниях людей! Я уже не говорю о союзниках — мы окончательно выйдем в лидеры…
— Мы и так давно в лидерах, Чиль. — Президент Сытников почему-то выглядел не слишком обнадеженным. — Время ли думать о символах? Вам-то хорошо, вы уже видели свою мертвую армаду, поэтому можете рассуждать об идеях и о возрождении. А каково нам? Вдруг наша армада все-таки выскочит из-за барьера? Вдруг шат-тсуры с таймингом что-нибудь начудили и ненадолго застряли на той стороне? Или Рой начудил? Вы можете поручиться?
— Валерий Георгиевич, — укоризненно, но вместе с тем уважительно обратился к президенту Офелии один из его земляков. — Ну какие чудеса с таймингом? Это же невозможно, физика…
— Физика называла невозможным икс-принцип Роя еще в прошлом веке, — раздраженно отмахнулся Сытников. — Я, конечно, не ученый, но прекрасно представляю, что во вселенной по-прежнему куда больше непознанного, чем познанного.
Невзирая на ту пропасть, которая разделяет человека, охотившегося на мамонтов на старушке Земле, и человека сегодняшнего, побывавшего уже и в иных галактиках.
— Пока только в одной, помимо нашей, — проворчал Винцль. — Валерий Георгиевич, вы забываете о главном. Мы выиграли время, которого катастрофически не хватало. Еще сутки-двое — и между Солнечной и Офелией заработает нуль-коридор. «Доминион» и «Магрибба» в паре отразят любое нашествие! А когда подключатся еще и Селентина, Фелиция, Хобарт… Мы прошли по краю, это так, но все-таки прошли, не рухнули!
— Не накаркай, — вздохнул Сытников по-свойски. Похоже, он немного успокоился. Перестал хмуриться, поглядел на часы. — Все-таки еще долго…
— Задавить нас уже не успеют, — авторитетно заявил Чиль Онте. — На данном этапе даже если еще одна армада появится вблизи Солнечной или Офелии, с нуль-коридором мы ее сделаем. Я обещаю.
— А если появятся две армады? — с живейшим интересом спросил Байрамов, министр внешних сношений.
— Без разницы.
Байрамов глубоко вздохнул:
— Вот честно скажу… Я себя считаю неглупым человеком. Но все равно не пойму, почему две армады порознь побивают два обороняющихся флота, а если флоты объединить — не побивают.
Чиль Онте усмехнулся жутковатой улыбкой киборга.
— Потому что в космической войне, Ильхан Мансурович, главное — мобильность. За это, собственно, и воюем.
Исследовательская база Союза, проект «Квазар»
Галактика-2, окрестности финишного створа генератора нуль-перехода
1
Шулейко миновал охраняемый шлюз перед «Хозчастью», привычно кивнул охранникам и столь же привычно свернул к кабинету местного шефа. Черт возьми, как быстро этот путь стал для него обыденным! А ведь он не подписывал никаких бумаг, не заключал никаких соглашений — даже на словах. Однажды попав сюда (не по своей инициативе, разумеется) и побеседовав с «хозяйственниками», Вася как-то сразу и навсегда утратил желание задавать вопросы.
Перепонка в кабинет шефа была расслоена; шеф, склонившись над покрытым любимой зеленой скатертью столом, рассматривал в лупу какую-то тусклую распечатку.
— Вызывали? — спросил Вася с порога.
Шеф оторвался от распечатки, смерил колючим взглядом.
— Да, вызывал. Входи.
Шулейко вошел и, по уже сложившейся традиции, тут же взгромоздился на высокий трехногий табурет у етены. Возможно, таким образом Вася пытался компенсировать статус подчиненного — оседлав табурет, на шефа он смотрел сверху вниз. Шефа это нимало не смущало.
— Как там твой гений поиска? Не закис на поверхности?