Женщина прыснула и прижала ко рту два пальца. Рожицы мальчишек появились с двух сторон, словно две сковородки, отражающие ее ухмылку. Заметив ее лицо на стекле, Хейз отшатнулся и издал какой-то звук. Этот звук мог исходить и от человека, лежащего в ящике, — через секунду Енох понял, что так оно и есть.
— Стой! — крикнул он и бросился вслед за Хейзел ом Моутсом.
Он догнал его только на полпути к вершине холма. Дернул за руку, развернул и остановился, внезапно ощутив, как по телу растекается непривычная слабость, точно он превратился в воздушный шар. Хейзел Моутс встряхнул его, схватив за плечи.
— Адрес, дай мне их адрес, — завопил он.
Даже если бы Енох точно знал адрес, он все равно сейчас бы его не вспомнил. Он даже не в состоянии был держаться на ногах. Как только Хейз отпустил его, Енох упал на землю прямо под дерево в белом «носке». Перевернулся на спину и отрешенно застыл: ему казалось, что его уносит течение. Он еще видел, как где-то далеко-далеко голубая фигура прыгнула, схватила камень и размахнулась; злобное лицо повернулось, камень полетел; Енох крепко зажмурил глаза, и камень треснул его в лоб.
Когда Енох очнулся, Хейзела Моутса уже не было. С минуту он лежал неподвижно. Потом дотронулся до лба и поднес руку к глазам. С пальцев стекало что-то красное. Он повернул голову, заметил каплю крови на земле и, глядя на нее, подумал, что кровь течет, как маленький родник. Он приподнялся, дрожа, прижал палец к ране и почувствовал слабые толчки своей крови, тайной крови, бьющейся в самом центре города.
И тогда он понял, что предначертанное только начинает сбываться.
ГЛАВА 6
Весь вечер Хейз ездил по городу и наконец увидел слепого с девочкой. Они стояли на перекрестке, ожидая зеленого сигнала. Квартала четыре он ехал за ними по центральной улице, потом свернул в переулок. Они дошли до мрачного района за железнодорожным депо и поднялись на крыльцо двухэтажного дома, похожего на ящик. Когда открылась дверь, на слепого упал луч света, и Хейз чуть не свернул себе шею, чтоб получше его рассмотреть. Девочка медленно, словно на шарнирах, повернула голову и окинула взглядом его машину. Хейз с такой силой прижался к стеклу, что его расплющенное лицо казалось вырезанным из бумаги. Он запомнил номер дома и табличку «сдаются комнаты».
Потом он вернулся в центр и запарковал «эссекс» перед кинотеатром, где собирался ловить людей, выходящих после сеанса. Электрические рекламы горели так ярко, что луна и тянувшаяся за ней скромная вереница облаков казались бледными и жалкими. Хейз вылез из «эссекса» и взобрался на капот.
Тощий человечек, с выпяченной верхней губой покупал в стеклянной кассе билеты трем дородным женщинам, выстроившимся за его спиной.
— Хочу еще купить девочкам чего-нибудь подкрепиться, — говорил он кассирше, — не могу ж я позволить, чтобы они голодали у меня на глазах.
— Ну что за нахал! — рассмеялась одна из женщин.
— Я от него со смеху помру!
Три мальчика в одинаковых красных шерстяных куртках вышли из фойе. Хейз простер к ним руки.
— Видели ли вы ту кровь, которая вас якобы искупила? — вскричал Хейз.
Женщины разом обернулись и уставились на него.
— Умник,- произнес человечек, перекосившись так, словно почувствовал в словах Хейза оскорбление.
Мальчики пошли дальше, толкая друг друга плечами. Хейз немного подождал, а затем вскричал снова:
— Видели ли вы ту кровь, которая вас якобы искупила?
— Вдохновитель черни, — сказал человечек. — Терпеть не могу этих народных вождей.
— К какой церкви ты принадлежишь? Ты, вот ты? — спросил Хейз, указывая на самого высокого мальчика в красной куртке.
Тот хихикнул.
— А ты, — столь же бесстрастно обратился Хейз к другому, — ты к какой церкви принадлежишь?
— К церкви Христа, — ответил мальчик фальцетом, чтобы скрыть правду.
— К церкви Христа? — повторил Хейз. — Что ж, я проповедую Церковь Без Христа. Я прихожанин и проповедник церкви, где слепые не видят, хромые не ходят, а мертвые лежат, где им положено. Если вы спросите меня, что это за церковь, я отвечу, что это церковь, где кровь Иисуса не послужит вам искуплением.
— Это же проповедник, — сказала одна из женщин. — Идем отсюда.
— Слушайте меня, люди, я буду говорить правду всюду, где бы ни оказался, — воззвал Хейз. — Я буду проповедовать всем, кто захочет меня слушать, где бы они ни были. Я буду говорить, что не было Грехопадения, потому что неоткуда было падать, и не было Искупления, потому что не было Грехопадения, и не будет Страшного суда, потому что не было Грехопадения и Искупления. Все это значит только одно: Иисус лгал.
Человечек и его спутницы быстро вошли в кино, мальчишки тоже ушли, но появились другие люди, и Хейз повторил все снова. Ушли эти, но остановились новые, и он произнес то же в третий раз. Но исчезли и эти, и больше никто не выходил — оставалась лишь женщина в стеклянной кассе. Она все время, не отрываясь, смотрела на него, но он ее не замечал. Она была в очках с искусственными бриллиантами на дужках, а светлые волосы свисали с ее головы, точно сосиски. Прямо в дырку в стекле она крикнула:
— Эй, раз у вас нет церкви, чтоб этим заниматься, нечего это делать у кинотеатра.