Она кричала на Еноха, а Енох смотрел на Хейзела Моутса. Казалось, внутри у Хейза что-то зреет, хотя он и не шевелился. Его словно давило нечто, вызревавшее внутри, становясь все туже и туже. Кровь подсказала Еноху — нужно торопиться. Он принялся поспешно тянуть коктейль через соломинку.
— Вот я и говорю, — продолжала женщина, — нет ничего лучше чистого мальчика. Бог мне свидетель. Я сразу могу распознать, где чистый мальчик, а где сукин сын — это большая разница, — и вот этот прыщавый ублюдок, что дует тут в соломинку, и есть самый настоящий сукин сын, а ты — чистый мальчик, так что подумай лучше, стоит ли тебе с ним водиться. Уж я-то отличу чистого мальчика.
Енох выскреб донышко стакана. Он выудил из кармана пятнадцать центов, бросил монеты на стойку и встал. Хейзел Моутс был уже на ногах, он перегнулся через стойку к женщине. Она не сразу это заметила, потому что не спускала глаз с Еноха. Хейз подтягивался на стойке, пока не отказался в футе от нее. Обернувшись, она уставилась на него.
— Пойдем же, — начал Енох. — Некогда нам с ней трепаться. Мне надо показать тебе это прямо сейчас, мне надо…
— Я — чист, — сказал Хейз.
Только когда он произнес эти слова во второй раз, Енох разобрал, что он говорит.
— Я — чист, — повторил Хейз без всякого выражения на лице и в голосе, глядя на женщину, точно на стену. — Но если бы Иисус существовал, я не был бы чистым.
Женщина посмотрела на него сначала испуганно, потом возмущенно.
— Да с чего ты взял, что меня это волнует? — завопила она. — Да какое мне до тебя дело?!
— Идем, — заныл Енох. — Идем, а то не скажу тебе, где живут слепой с дочкой. — Он схватил Хейза за руку, отодрал от стойки и потащил к двери.
— Эй ты, ублюдок! — визжала женщина. — С чего ты решил, что мне есть до вас, засранцев, дело?!
Хейзел Моутс резко толкнул дверь и вышел. Он влез в машину, Енох забрался назад.
— Теперь,- сказал Енох,- поезжай прямо по этой дороге.
— Чего тебе от меня надо? — спросил Хейз. — У меня нет времени. Мне надо ехать. Я тороплюсь.
Енох вздрогнул и снова стал облизывать губы.
— Я должен показать тебе это, — произнес он хрипло. — Я могу показать это только тебе. Мне был знак, когда я увидел, как ты подъезжаешь к бассейну.
Утром я почувствовал, что кто-то придет, и когда я увидел тебя у бассейна, мне был знак.
— Мне нет дела до твоих знаков, — сказал Хейз.
— Я хожу туда каждый день. Я хожу туда каждый день, но не мог никого взять с собой. Мне надо было дождаться знака. Я скажу тебе их адрес, как только ты это увидишь. Как только ты увидишь это, что-то случится.
— Ничего не случится, — ответил Хейз.
Он снова завел машину, и Енох выпрямился на сиденье.
— Теперь — звери, — бормотал Енох. — Посмотрим их сначала. Это недолго. Не займет и минуты. — Он представлял, как звери ждут его, сидят, готовые наброситься, сверкают злыми глазами. Он испугался — вдруг приедет полиция с сиренами и фургонами и заберет Хейзела Моутса до того, как он покажет ему это.
— Мне надо повидать этих людей, — сказал Хейз.
— Остановись! Стой здесь! — завопил Енох.
Слева тянулся длинный сверкающий ряд клеток. Смутные тени сидели и метались за решетками.
— Вылезай, — сказал Енох. — Буквально на секунду. Хейз вышел, но тут же остановился.
— Мне надо повидать этих людей, — сказал он.
— Ладно, ладно, идем, — заныл Енох.
— Я не верю, что ты знаешь их адрес.
— Знаю! Знаю! — закричал Енох. — Начинается с тройки, пошли! — Он потащил Хейза мимо клеток. В первой друг против друга сидели два черных медведя, вежливые и сосредоточенные, как матроны за чаепитием.
— Они ничего не делают целыми днями, только сидят и воняют, — сказал Енох. — Каждое утро приходит человек и моет клетку из шланга, но все равно воняет так, словно к ней и не притрагивались! — Он, не глядя, прошел еще две клетки с медведями и остановился у следующей, где по бетонным бортикам метались два желтоглазых волка.
— Гиены,- сказал Енох.- От них вообще никакого толку. Он подошел поближе и плюнул в клетку, попав одному волку в лапу. Тот прижался к стенке и злобно посмотрел на Еноха. На секунду Енох даже забыл про Хейзела Моутса, но тут же обернулся. Хейз стоял за ним, не глядя на зверей. Думает о полиции, решил Енох.
— Пошли, там дальше обезьяны, нам некогда на них смотреть.
Обычно он останавливался у каждой клетки и говорил животным гадости, но сегодня зверинец был лишь неизбежной формальностью. Он пробежал мимо клеток с обезьянами, пару раз оглянувшись убедиться, что Хейзел Моутс идет следом. Лишь у последней обезьяньей клетки он остановился, словно ничего не мог с собой поделать.
— Ты только взгляни на эту макаку, — сказал он, сияя. Серая обезьяна повернулась к нему спиной, выставив маленькую розовую попку.
— Будь у меня такая задница, — сказал Енох с притворным смущением, — я бы на ней сидел, а не показывал людям, которые приходят в парк. Пойдем, там дальше птицы, нечего на них смотреть.
Они прошли мимо клеток с птицами — тут зверинец кончался.
— Нам не нужна машина, — сказал Енох. — Мы спустимся пешком вон туда — видишь, где деревья?
Хейз застыл у последней птичьей клетки.
— Господи Иисусе, — застонал Енох, остановился и замахал руками. — Да идем же!