— Не знаю, вправе ли я открыться, ответил голос. — Главное, ты жива, не правда ли?
Она собралась было ответить саркастическим замечанием, но вовремя прикусила язычок. Что-то в тоне вопроса обеспокоило ее.
— Почему ты не назовешься? — поинтересовалась она.
— Это нелегко… — Последовала пауза. Принцесса напряженно вглядывалась в темноту, пытаясь облечь голос лицом. — Быть может, я ужасно навредил тебе, — добавил голос.
— Разве ты только что не спас мне жизнь?
— По правде сказать, я и сам не знаю, что я спас. Можно тут чем-нибудь посветить?
— Фрейлина иногда оставляет спички на каминной полке, — сказала Кели.
Она ощутила, как некто рядом с ней переместился. Последовало несколько неуверенных шагов, пара ударов и, наконец, громкое лязганье. Хотя вряд ли это слово адекватно отражает ту поистине созревшую, дождавшуюся своего часа какофонию от летящего на пол металла, звуки которой наполнили комнату. Шум завершился традиционным легким позвякиванием — через пару секунд после того, как вы подумали, что все уже закончилось.
— Я под доспехами, — довольно невнятно произнес голос (Кели пришлось поднапрячься, чтобы разобрать слова). — Где бы это могло быть?
Тихонько соскользнув с постели, Кели ощупью двинулась к камину, в бледном свете затухающих углей нашарила связку спичек, чиркнула одной (та разразилась взрывом едкого серного дыма), зажгла свечу, нашла груду расчлененных доспехов, вытащила из ножен меч… И чуть не проглотила язык.
Кто-то горячо и влажно дохнул ей в ухо.
— Это Бинки, — произнесла груда. — Она так показывает, что ты ей нравишься. Она пытается проявить дружелюбие. Думаю, она сейчас не отказалась бы от охапки сена, если таковая здесь найдется.
С поистине царственным самообладанием Кели промолвила:
— Это четвертый этаж. Спальня дамы. Ты был бы поражен, если бы узнал, сколько лошадей так и не побывало здесь.
— О! Пожалуйста, не могла бы ты помочь мне?
Она положила меч и оттащила в сторону нагрудник. Из темноты на нее воззрилось тонкое бледное лицо.
— Во-первых, настоятельно рекомендую объяснить, почему мне не следует послать за стражей, — сказала принцесса. — Одно то, что ты очутился в моей спальне, по закону карается мучительной смертью.
Она смотрела на него испепеляющим взором.
— Прости, но не могла бы ты высвободить мне руку, если не трудно? наконец выговорил он. — Благодарю, Во-первых, стража скорее всего меня не заметит, во-вторых, в этом случае ты так и не узнаешь, почему я здесь, а судя по твоему виду тебе страсть как хочется это узнать, и в-третьих…
— В-третьих — что?
Его рот открылся и тут же захлопнулся. Мор хотел сказать: «В-третьих, ты так красива, по крайней мере, очень привлекательна или гораздо более привлекательна, чем любая девушка из всех, кого я встречал, хотя должен признать, что я девушек встречал не очень много». Стать поэтом Мору всегда мешала врожденная честность; если бы Мор когда-нибудь стал сравнивать девушку с летним днем, то за сравнением обязательно последовало бы вдумчивое объяснение насчет того, какой именно день имеется в виду и было ли тогда дождливо или, наоборот, ясно. Так что в данных обстоятельствах даже хорошо, что язык его не слушался.
Кели подняла свечу, осветив окно.
Оно было целым. Ни единой щербины на каменных рамах. Стекло с цветными вставками, изображающими герб Сто Лата, тоже ничуть не пострадало. Она оглянулась на Мора.
— Забудем о третьем, — сказала она. — Вернемся к первому.
Через час над городом забрезжил рассвет. Дневной свет на Плоском мире не столько летит, сколько течет, поскольку его тормозит неподвижное магическое поле Диска. Лучи солнца покатились по земле, подобно волнам золотистого моря. Какое-то мгновение расположенный на насыпи город возвышался над его поверхностью, точно омываемый волнами прилива песочный замок. С каждой новой волной свет все уплотнялся, пока наконец не закружился вокруг города, образовав световорот, и не просочился внутрь.
Мор и Кели сидели рядышком на кровати. Песочные часы лежали между ними.
В верхней колбе не осталось ни песчинки.
Снаружи донеслись звуки пробуждающегося замка.
— Все равно не понимаю, — произнесла он. — Мертва я или нет?
— Ты должна быть мертвой, — признался он, — в соответствии с судьбой или чем там еще. Я довольно слаб в теории.
— И ты должен был убить меня?
— Нет! Я имею в виду, нет, убить тебя должен был не я, а убийца. Я же уже пытался объяснить все это.
— Так почему же ты помешал ему это сделать?
Мор ответил ей взглядом, полным ужаса.
— Ты что, хотела умереть?
— Разумеется нет. Но похоже на то, что здесь человеческие желания в расчет не берутся. Я просто стараюсь подойти к этому вопросу с позиций здравого смысла.
Мор уткнулся взглядом в колени. Затем встал.
— Я думаю, мне лучше уйти, — холодно отчеканил он.
Сложив косу, он засунул ее в укрепленные за седлом ножны и посмотрел на окно.
— Ты вошел через него, — пришла на помощь Кели. — Слушай, когда я сказала…
— Оно открывается?
— Нет.
— Ты вошел через него, — пришла на помощь Кели. — Слушай, когда я сказала…
— Оно открывается?
— Нет. За дверью коридор, он выходит на балкон. Но люди увидят тебя!
Проигнорировав это восклицание, Мор отворил дверь и вывел Бинки в коридор. Кели кинулась вслед за ним. Фрейлина, как раз собиравшаяся постучать, остановилась, сделала реверанс и слегка нахмурилась, когда ее мозг мудро отогнал от себя зрелище ступающей по ковру очень большой лошади.