Меч ликтора

Я отправился вслед за Касдо и ее спутниками. Нет, я не простил ей то, что она не посветила мне вчера во время схватки с альзабо, — ей ничего не стоило опустить фонарь из люка. И все же я не мог особенно винить ее за то, что она приняла сторону Агии, — ее, оставшуюся в одиночестве под неподвижными взглядами гор, под их ледяными венцами; что же до старика и ребенка, то о какой?либо вине здесь вообще говорить не приходилось, а уязвимы они были не меньше женщины.

Тропа была не каменистой, а земляной, поэтому я следовал за ними в буквальном смысле слова: я видел отпечатки маленьких ног Касдо, совсем крошечные — мальчика, делавшего два шага на каждый шаг матери, и следы старика с вывернутыми наружу носками. Я двигался медленно, чтобы не настичь их, и, зная об опасности, которая с каждым шагом все больше угрожала мне, я в глубине души надеялся, что патрули архона, учинив им допрос, тем самым предупредят меня. Касдо не могла меня выдать: любые, самые достоверные сведения, которые она представила бы димархиям, только сбили бы их с толку, а если рядом рыскал альзабо, я надеялся услышать или почуять его прежде, чем он нападет, — я ведь не обещал ему оставить его добычу без охраны, а лишь покинуть дом и не преследовать его самого.

Скорее всего дорога представляла собой обычную звериную тропу, которую Бекан протоптал несколько шире; вскоре и она исчезла. Здешние пейзажи были не столь безжизненны, как за верхней границей леса. Южные склоны покрывали мхи и низкорослые папоротники, из каменных расщелин пробивались сосны и пихты. И постоянно слышался шум падающей воды. Текла во мне припомнила, как ходила на этюды в очень похожее место в сопровождении учителя и двух угрюмых телохранителей; я был почти уверен, что вот?вот наткнусь на мольберт, палитру и коробку перепачканных красками кистей, брошенные в сердцах подле какого?нибудь водопада, в котором более не отражалось солнце.

Ничего такого я, конечно же, не увидел; за несколько стражей пути мне не встретилось ни единого свидетельства пребывания человека. Следы Касдо, мальчика и старика мешались со следами оленей, да дважды я заметил осторожные следы кравшейся за стадом желтой дикой кошки. Все они, несомненно, были оставлены на восходе, когда прекратился дождь.

Вдруг я увидел ряд следов, оставленных босой ногой, которая была больше ноги старика. Следы превосходили по размерам и те, что оставляли мои обутые в сапоги ноги, да и шаг идущего был явно шире. Они тянулись по правую сторону от тех, по которым шел я, но один из них смял отпечаток ноги мальчика: значит, оставивший его побывал здесь после Касдо.

Я поспешил вперед.

По моим предположениям, новые следы принадлежали автохтону, хотя длина шагов оставляла меня в недоумении — ведь дикие жители гор обычно низкорослы. Если это действительно был автохтон, то Касдо и ее спутникам не угрожала серьезная опасность, хотя вещи он, конечно, мог и украсть. Судя по тому, что я знал об автохтонах, они были умелыми охотниками, но воинственностью не отличались.

Тем временем следов босых ног стало больше. К первому чужаку присоединились еще двое или трое.

Будь это дезертиры, дело приняло бы другой оборот: эти люди и их женщины составляли около четверти узников Винкулы, и многие из них были повинны в совершении самых гнусных злодеяний. Дезертиры хорошо вооружены, но я не сомневался, что они так же хорошо обуты, во всяком случае — не босы.

Передо мною поднимался крутой уступ. Я увидел выбоины, оставленные посохом Касдо, и поломанные ветки кустов, за которые Касдо и старик хватались, чтобы не соскользнуть вниз, — и их преследователи, вероятно, тоже. Я подумал, что старик, должно быть, уже выбился из сил, и удивительно, как его дочери удавалось его подгонять; возможно, он или же все путники уже знали, что за ними гонятся. Добравшись до гребня, я услыхал собачий лай и сразу за ним — дикий бессловесный вопль, словно прошедшая ночь теперь отзывалась эхом.

Но это был не жуткий, нечеловеческий рев альзабо. Раньше я часто слышал этот звук: когда я лежал в своей койке по соседству с Рошем, он едва достигал моих ушей, когда же я разносил еду дежурным подмастерьям и их клиентам в подземелье, он звучал постоянно. А именно то был крик одного из обитателей третьего уровня, не владевших членораздельной речью, и потому, из практических соображений, их никогда не приводили в зал для допросов.

Это были зоантропы, чьи маски я видел на балу у Абдиеса. Взобравшись на вершину, я увидел их; увидел и Касдо с отцом и мальчиком. Людьми их нельзя было назвать, но на расстоянии их можно было принять за людей — девятеро голых существ приседали и подпрыгивали вокруг троих путников. Я бросился к ним, но в этот миг один из них взмахнул дубинкой, и старик упал.

Я остановился в сомнении, и то был страх не Теклы, но мой собственный.

С обезьянолюдьми я сражался, может быть, и храбро, но у меня не было другого выхода. Я до последнего противостоял альзабо, но и там бежать было некуда: в темноте он, разумеется, убил бы меня.

Теперь же я мог выбирать и потому колебался.

Живя в горах, Касдо не могла не знать о них, хотя, вполне возможно, никогда не встречала их раньше. Пока мальчик цеплялся за ее юбку, она размахивала посохом, словно саблей. Сквозь вопли зоантропов до меня донесся ее крик — пронзительный, невнятный, далекий. Я ощутил прилив ужаса, который всегда испытываешь при виде подвергающейся нападению женщины, но помимо него, а возможно, и глубоко под ним жила обида: она не захотела сражаться на моей стороне, так пусть теперь сама выпутывается.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94