После завтрака отправились на работу. Крабат поднялся вместе со всеми. В сенях стоял Мастер.
— Следуй за мной! — поманил он Крабата пальцем.
Вышли во двор. Ярко светило солнце, на деревьях сверкал иней.
Вышли во двор. Ярко светило солнце, на деревьях сверкал иней. Было безветренно и морозно.
Обошли мельницу. Сзади оказалась еще одна дверь. Мастер открыл ее. Вошли в каморку с низким потолком и двумя крохотными окошками, серыми от мучной пыли. Толстым слоем она лежала повсюду — на полу, на стенах, на дубовой балке, свисающей с потолка.
— Вымети! — приказал Мастер, ткнув пальцем в угол, где стояла метла. И ушел.
Что ж, надо браться за работу! Но от первых же взмахов метлы поднялось густое облако мучной пыли и окутало Крабата.
Нет, так не пойдет! Пока я мету здесь, пыль оседает там. Надо открыть окно!..
Но оказалось, что окна заколочены снаружи.
Попробовать открыть дверь?
Но и дверь заперта. Крабат принялся трясти ее, колотить кулаками. Все напрасно… Он в ловушке!..
Лоб Крабата покрылся испариной. Мука оседала на волосах, склеивала ресницы. От нее першило в горле, щекотало в носу. Все было как в бесконечном кошмарном сне: облака мучной пыли, густой туман, метель…
Дышать становилось все труднее, кружилась голова, он стукнулся лбом о балку. Может, бросить все это? Поставить в угол метлу? А что скажет Мастер? Ведь с ним шутки плохи. Да и жалко терять кров и еду. Надо попробовать еще раз!
От двери к окну, от окна к двери, опять от двери к окну… И так час за часом! Казалось, прошла целая вечность.
И вдруг кто?то рванул дверь. Тонда!
— Выходи! Обед!
Дважды повторять ему не пришлось. Едва держась на ногах, задыхаясь и кашляя, Крабат пошел к двери. Тонда окинул взглядом каморку, понимающе посмотрел на Крабата.
— Ничего, брат, поначалу всем так приходится!
Потом он пробормотал какие?то непонятные слова, начертил в воздухе какие?то знаки. Мгновенно вся пыль поднялась, будто из щелей и пазов подул ветер. Белое облако взметнулось над Крабатом, вылетело в дверь, унеслось в лес.
Каморка засверкала чистотой. Ни пылинки!
Крабат широко раскрыл глаза:
— Как же это ты смог?
Но вместо ответа Тонда сказал: — Пошли, Крабат, суп остынет!
РАБОТА ЗДЕСЬ, КОНЕЧНО, НЕ МЕД…
Трудно пришлось Крабату. Мастер не давал передышки, все подбавлял да подбавлял работы: «Куда ты подевался, Крабат? А ну?ка, оттащи мешки в амбар!», «Иди?ка сюда! Перевороши лопатой зерно, не то прорастет!», «В муке, что ты вчера просеял, полно мякины! После ужина просеешь снова! Пока не кончишь, спать не ложись!»
Мельница в Козельбрухе работала и в будни и в праздники, с раннего утра до позднего вечера. Лишь раз в неделю, по пятницам, они кончали раньше, а по субботам начинали часа на два позже. Крабат таскал мешки, просеивал муку, колол дрова, разгребал снег, носил на кухню воду, чистил скребницей лошадей, убирал навоз — дел хватало. Вечером, ложась на нары, чувствовал себя разбитым. Ломило поясницу, ныли руки и ноги, горели волдыри на плечах.
Крабат удивлялся своим товарищам. Тяжелая работа, казалось, совсем их не затрудняла — никто не жаловался да никто особенно и не уставал.
Как?то утром он расчищал дорогу к колодцу. Ночью шел сильный снег, намело высокие сугробы, засыпало все тропинки. Крабат устал. Каждый взмах лопаты отдавался в пояснице. Стиснув зубы, пытался он превозмочь боль. Вдруг появился Тонда. Убедившись, что никого вокруг нет, положил ему руку на плечо.
— Держись, Крабат!
Крабату показалось, что в него влились новые силы. Боль отступила. С жаром схватился он за лопату, начал расшвыривать сугроб. Но Тонда остановил его:
— Только смотри, чтоб Мастер не заметил! И Лышко тоже.
Лышко, длинный как жердь парень с острым носом и колким взглядом, не понравился Крабату с первого же дня. Сразу видно — ябеда и наушник.
— Ладно! — И Крабат стал работать так, будто каждый взмах лопаты дается ему с трудом.
Вскоре, как бы случайно, явился Лышко.
— Ну как, Крабат? Работа по вкусу?
— По вкусу! Сожри лягушку, тогда узнаешь!
С этого дня Тонда часто оказывался возле Крабата. Потихоньку клал ему руку на плечо, и в того словно вливались новые силы. Работа казалась вдвое легче.
Мастер и Лышко ни о чем не догадывались, как и другие обитатели мельницы. Братья Михал и Мертен, добродушные и сильные, как медведи, рябой Андруш, весельчак и шутник, Ханцо, прозванный Буйволом за бычий затылок и короткую стрижку, Петар, все свободное время вырезавший деревянные ложки, проворный, бедовый Сташко, ловкий, как обезьянка, которую в прошлом году Крабат видел на ярмарке в Кёнигсварте, хмурый Кито и молчаливый Кубо тоже ничего не замечали. И уж подавно — придурковатый Юро.
Юро, коренастый коротышка с круглым веснушчатым лицом, жил на мельнице уже давно. Работать, как все, он не мог. «Не хватает ума отличить муку от отрубей», — насмешничал Андруш. Как?то раз, оступившись, он чуть не угодил в дробилку. «Опять повезло! Дуракам счастье!» — усмехался Андруш.
Юро, привычный к насмешкам, спокойно сносил зубоскальство Андруша, безропотно втягивал голову в плечи, если Кито грозил ему кулаком из?за какого?нибудь пустяка. А когда подмастерья его разыгрывали, что случалось довольно часто, только ухмылялся, будто хотел сказать: «Ну что вам от меня надо? И без вас знаю, что дурак!»