— За работу!
Повернулся и исчез до утра. Отбросив одеяла, парни вскочили, начали поспешно одеваться.
— Быстрее! — торопил Ханцо. — Мастер ждать не любит! Вы ведь знаете!
Петар и Сташко кинулись к шлюзам. Остальные — за мешками с зерном. Как только с шумом и грохотом заработала мельница, у всех отлегло от сердца. Мельница мелет! Жизнь продолжается…
В полночь работа закончилась. Можно было идти спать. Поднявшись на чердак, они вдруг увидели: на месте Тонды кто?то спит! Хилый, бледный парнишка, узкоплечий, с рыжим чубом. Они окружили постель и нечаянно разбудили спящего, так же, как тогда, год назад, разбудили Крабата. Как и Крабат, при виде одиннадцати призраков с лицом и руками, обсыпанными мукой, Рыжий испугался.
— Не бойся! — успокоил его Михал. — Мы — подмастерья. Нас тебе нечего страшиться! Как тебя звать?
— Витко. А тебя?
— Михал. А это — Ханцо, наш Старшой. Это — мой двоюродный брат Мертен, а это Юро…
Утром Витко спустился к завтраку в одежде Тонды. Она пришлась ему впору. Паренек не расспрашивал, чьи это вещи. И хорошо, Крабату было так легче.
Вечером новый ученик, намаявшись за день с мучной пылью, уснул как убитый. А подмастерьям было приказано явиться в Черную комнату, прихватив с собой Крабата.
Мастер в черном плаще сидел за столом, на котором горели две свечи. Между ними лежали его тесак и треуголка, тоже черного цвета.
— Я велел вам сюда прийти, как того требует устав гильдии Мельников, — сказал он, когда все собрались. — Среди вас есть ученик? Выйди вперед!
Крабат поначалу не понял, что речь идет о нем. Но Петар подтолкнул его в бок, он спохватился и вышел.
— Твое имя?
— Крабат.
— Кто поручится?
— Я! — Ханцо вышел вперед и встал рядом с Крабатом.
— Кто поручится?
— Я! — Ханцо вышел вперед и встал рядом с Крабатом. — Я ручаюсь за этого парня и за его имя.
— Один не в счет! — возразил Мастер.
— И я, — Михал встал по другую руку Крабата. — Один да один — пара. Двоих поручителей хватит. Я ручаюсь за этого парня и за его имя.
Мастер и два поручителя вели разговор по особому ритуалу. Мастер спрашивал, где, когда, хорошо ли ученик Крабат освоил мукомольное дело. Они утверждали, что он уже овладел всеми тайнами ремесла.
— Вы можете за это поручиться?
— Можем.
— Раз так, то, согласно уставу гильдии Мельников, мы переводим ученика Крабата в подмастерья.
В подмастерья? Крабат подумал, что ослышался. Неужто его ученичество уже окончилось — сегодня, спустя лишь год?
Мастер поднялся, надел треуголку. Взяв тесак, подошел к Крабату. Притрагиваясь тесаком к его голове и плечам, произнес:
— По уставу гильдии Мельников, я твой Учитель и Мастер, в присутствии всех подмастерьев объявляю: ты больше не ученик. Теперь ты равный среди равных, подмастерье среди подмастерьев!
С этими словами он вручил Крабату тесак, чтобы тот носил его за поясом, как и все остальные подмастерья. С тем и отпустил,
Крабат был поражен. Чего?чего, а этого он никак не ожидал. Комнату Мастера он покинул последним.
В сенях на него вдруг набросили мешок, схватили за руки, за ноги.
— Тащи молоть! — Крабат узнал голос Андруша.
Он попытался вырваться. Да не тут?то было! С шумом и хохотом парни подтащили свою ношу к жерновам, опустили на мучной ларь, принялись мять да валять.
— Уж мы из тебя подмастерье сделаем! — кричал Андруш. — Подмастерье без сучка, без задоринки!
Они катали Крабата как тесто, пихали, мяли, тузили кулаками. Раз кто?то сильно стукнул его по голове.
— Прекрати, Лышко! Нам его перемолоть надо, а не пришибить! — Это был голос Ханцо.
Когда Крабата оставили в покое, он и вправду чувствовал себя так, словно побывал между жерновами. Петар снял мешок, а Сташко высыпал Крабату на голову горсть муки.
— Он перемолот, братья! — возвестил Андруш. — Теперь он — подмастерье до мозга костей! И нам за него не стыдно!
— Ура! — закричали Петар и Сташко. Они с Андрушем были здесь заводилами. — Ура! Качать его!
Крабата опять схватили за руки и за ноги.
Парни подбрасывали его и ловили, подбрасывали и ловили, подбрасывали и ловили… Потом послали Юро в погреб за вином. Крабат чокнулся со всеми.
— За твое здоровье, брат! И за счастье!
— За здоровье и счастье, брат!
Пока подмастерья веселились, Крабат отошел в сторонку и сел на ворох пустых мешков. Голова гудела, да и не диво — не мало он испытал в этот вечер! Подошел Михал, сел рядом.
— Кажется, тебе не все ясно, Крабат?
— Нет, не все. Как мог Мастер произвести меня в подмастерья? Разве мое учение окончилось?
— Первый год на мельнице в Козельбрухе идет за три, — объяснил Михал. — Со времени твоего прихода сюда ты здорово повзрослел, Крабат! На три года!
— Разве так бывает?
— Бывает! Здесь, на мельнице, как ты, наверно, уже заметил, много чего бывает!
МЯГКАЯ ЗИМА
Как зима началась, такой и оставалась — снежной и мягкой. В этот год со шлюзами не было особых хлопот. Лед быстро таял, а если и держался, то скалывать его не составляло труда. Но снег выпадал обильный. Уборка его теперь пала на плечи новичка, и тот с ней едва справлялся.
Когда Крабат смотрел на худенького, шмыгающего носом Витко, он понимал, что Михал сказал тогда правду о трех годах.
Да он ведь и сам мог бы это давно заметить по своему росту, по голосу, по прибывающей силе. Как?то в начале зимы он обнаружил даже легкий пушок у себя на щеках и подбородке.
Мысли о Тонде не покидали его. Дважды пытался он сходить к нему на могилу, но не удалось: слишком много снега выпало в Козельбрухе, не пробраться. Все же он решил при малейшей возможности попытаться еще раз. И тут ему приснился сон.