Я протянул руку, чтобы поддержать Франсуазу.
— Не волнуйся, — сказал я. — Ничего не говори. Маман плохо, да?
Франсуаза удивленно, словно не веря сама себе, взглянула на меня, затем, поверх моего плеча, окинула взглядом комнату.
— Маман? — переспросила она. — Нет, конечно. При чем тут маман? Что с ней могло случиться? Где Мари-Ноэль? Она исчезла. Жермена зашла, чтобы ее разбудить… постель не смята, девочка даже не ложилась.
Жермена зашла, чтобы ее разбудить… постель не смята, девочка даже не ложилась. Она и не раздевалась, чтобы лечь. Если ее нет у тебя, значит, ее нет нигде. Она исчезла, ушла, пропала без вести.
ГЛАВА 19
Все лица повернулись ко мне. Я видел полуодетого Поля на пороге спальни, а рядом с ним Рене, разбуженных той же суматохой, что и я. Глава семьи — я — был за все в ответе: решений, планов ждали от меня. Первой моей заботой была Франсуаза, дрожавшая от холода в одной ночной рубашке.
— Иди в кровать, — сказал я, — мы скоро ее найдем. Ты тут ничем не можешь помочь.
И, несмотря на ее слезы и протесты, Бланш повела Франсуазу обратно в спальню.
— Возможно, девочка в парке или в лесу, — сказал я, — дети часто встают рано. Совсем не обязательно всем нам впадать в истерику.
— Но она даже не ложилась, говорю тебе! — вскричала с порога Франсуаза. — Жермена вошла к ней в комнату, чтобы позвать, а там все на месте, ничего не тронуто, и ночная рубашка сложена, и постель не смята.
Жермена плакала навзрыд, ее круглое розовое лицо было мокро от слез, глаза распухли.
— Постель была точь-в-точь как я ее расстелила вчера вечером, господин граф, — всхлипывала она. — Мадемуазель даже не раздевалась. Она ушла в своем лучшем платье и легких туфельках. Она простудится до смерти.
— Кто последний ее видел? — спросил я. — В котором часу она пошла спать?
— Она была у Бланш, — ответила Франсуаза. — Бланш читала ей, да, Бланш? И отправила в детскую около половины десятого. Она была очень возбуждена, не могла усидеть на месте.
Я взглянул на Бланш — лицо у нее было застывшее, напряженное. На меня она не смотрела.
— Вечно одно и то же, — сказала она Франсуазе. — Отец взвинчивает ее, играет на ее чувствах, и она потом способна выкинуть любой номер.
— Но Мари-Ноэль не видела Жана весь вечер, — прервала ее Рене. — Жан спал у себя. Наша ошибка в том, что мы позволяем девочке участвовать во всех праздничных событиях и общаться со взрослыми. Вчера она весь день старалась быть в центре внимания. Это сразу бросалось в глаза. Естественно, она перевозбудилась.
— А мне показалось, что она была тише, чем обычно, — сказал Поль, -во всяком случае, вечером у нее был какой-то подавленный вид. И не удивительно, если вспомнить, что это был за день. Представляю, как смеется над нами вся округа от Виллара до Ле-Мана! Вы ничего не потеряли, -обратился он к Франсуазе, — оставшись в стороне.
Залитые слезами глаза Франсуазы обратились от него ко мне.
— Неужели ты так напился? — спросила она. — Что подумают люди?!
Жермена изумленно смотрела на нас из своего угла.
— Пойдите скажите Гастону, что я велел начать поиски вокруг замка и в парке, — сказал я ей. — Пусть захватит Жозефа и любого, кто есть поблизости. Месье Поль и я спустимся через несколько минут.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал Поль, — вот оно: девочка убежала из дому, потому что Жан выставил себя на посмешище перед всеми соседями. Ей было стыдно за него. Всем нам тоже.
— Ты ошибаешься, — сказала Рене, — я сама слышала, как Мари-Ноэль говорила всем направо и налево, что Жан — самый мужественный человек на свете, но никто, кроме нее, не знает — почему. Ох уж эти мне не по годам развитые детки! Мне было так неловко… не представляю, что все думали про нее.
— Мужественный? Что она хотела этим сказать? — спросила Франсуаза.
— О да, действительно, надо иметь мужество — своего рода, — чтобы сознательно отравить день всем — и гостям, и домашним. Когда это бывало, чтобы после конца охоты из пятидесяти приглашенных вернулось в замок не более двадцати?! Я бы стерпел, если бы это запятнало лично меня, но ведь пятно ложится на всю семью де Ге.
— Виновата погода, — сказала Рене. — Все промокли до нитки.
Пререкания прервал стук в дверь, все обернулись с надеждой и ожиданием, но на пороге появилась всего лишь Шарлотта, на ее худом, неприятном лице было написано сознание собственной важности.
— Простите, господин граф, и вы, мадам Жан, — сказала она. — Я только что услышала, что Мари-Ноэль пропала. Думаю, я была последней, кто видел ее. Когда я вчера вечером поднималась наверх, я случайно кинула взгляд в коридор и увидела, что она стоит на коленях у двери в гардеробную. Она хотела пожелать доброй ночи своему папа. Но вы ее не услышали, господин граф.
— И неудивительно, — ввернул Поль.
— Почему же она не постучалась тогда ко мне? — воскликнула Франсуаза. — Я еще не спала. Она ведь прекрасно знает, что стоит ей постучаться, и я открою.
— Это я виновата, мадам Жан, — сказала Шарлотта. — Я сказала девочке, чтобы она ни в коем случае не беспокоила своего папа, ведь у него столько сейчас забот, и вас, мадам, ведь вы так нуждаетесь во сне, раз ребеночек вот-вот появится на свет. Маленький дружок, сказала я Мари-Ноэль, которого ей посылают небеса, чтобы она его любила и заботилась о нем.