— Жермена плохо читает, — ответила Мари-Ноэль. — Да ты не беспокойся за меня. Обещаю тебе, что больше никогда в жизни я не сделаю ничего такого, что причинит тебе горе.
Она поднялась на террасу и вошла в дверь. Я обернулся к Гастону.
— Комиссар полиции, возможно, захочет допросить вашу жену, — сказал я, — ведь она была здесь, когда все это случилось.
— Да, господин граф.
У него был встревоженный вид. Я тоже тревожился, этот кошмарный день еще не подошел к концу. Войдя в холл, я услышал голоса, доносившиеся из гостиной. Когда я открыл дверь, они смолкли. Все обернулись и посмотрели на меня. Я узнал доктора Лебрена и доктора Мотьера из больницы. Третий мужчина, невысокий, плотного сложения, с седеющими волосами, был, очевидно, поверенный месье Тальбер. Четвертый, державшийся более официально, чем остальные, был, должно быть, commisaire de police.
Первая моя мысль была о графине. Я взглянул на другой конец гостиной и увидел, что она — неприступная, властная — по-прежнему сидит у камина. Никаких признаков усталости. Она господствовала над всей комнатой, в ее присутствии все остальные казались пигмеями.
— А вот и мой сын, месье, — сказала она комиссару полиции. Затем обернулась ко мне. — Месье Лемот был так любезен, что сам приехал из Виллара, чтобы задать необходимые вопросы.
Трое мужчин подошли ко мне, желая выразить свое соболезнование:
— С огромным сожалением вторгаюсь к вам, месье, — от commissaire de police.
— Я совершенно потрясен, месье, разрешите мне разделить с вами это тяжкое испытание, — от поверенного.
— Не знаю, как выразить, де Ге, насколько я опечален, — от Лебрена.
Тихие слова благодарности, рукопожатия помогли заполнить неловкую паузу перед допросом, придали достоинство и естественность всему происходящему. Затем, когда с учтивостями было покончено, комиссар обратился ко мне.
— Доктор Лебрен и доктор Мотьер сообщили мне, месье, что ваша жена в скором времени ожидала ребенка и, если я их правильно понял, последние дни находилась в весьма нервном состоянии, — сказал он. — Вы согласны с этим?
— Да, — сказал я. — Безусловно.
— Возможно, у нее были необоснованные опасения относительно родов?
— Думаю, что да.
— Простите меня, месье, — прервал нас Тальбер. — Господин граф извинит мое вмешательство, но я должен добавить, что оба, и он, и мадам Жан, считали дни до рождения ребенка. Они надеялись, что у них родится сын.
— Естественно, — заметил комиссар, — все родители одинаковы.
— Но в данном случае, — сказал поверенный, — к тому были особые причины: согласно брачному контракту, рождение сына означало значительное увеличение капитала.
— Но в данном случае, — сказал поверенный, — к тому были особые причины: согласно брачному контракту, рождение сына означало значительное увеличение капитала. В особенности это касалось господина графа. Из слов мадам Жан я понял, что она страшилась разочаровать своего супруга и всю семью. Именно этим, я думаю, и объясняется ее тяжелое нервное состояние.
— , пожалуй, слишком сильно сказано, месье Тальбер.
Все повернулись к графине, по-прежнему сидящей в кресле у камина.
— Моя невестка не имела никаких оснований страшиться кого-нибудь из нас. Мы не так зависим от брачного контракта, что не можем прожить без его помощи. Семья моего покойного мужа владела Сен-Жилем в течение трехсот лет.
Частный поверенный вспыхнул:
— Я вовсе не хотел сказать, госпожа графиня, что мадам Жан кто-то запугивал. Просто ситуация была щекотливая, и она чувствовала свою ответственность. Рождение сына значительно облегчило бы финансовые трудности, и она это понимала.
Commissaire посмотрел на доктора Лебрена. Тот в нерешительности взглянул на графиню, затем на меня.
— Мадам Жан, естественно, очень хотела сына, — сказал он, — и с тревогой ждала родов. Не скрою, она только об этом и говорила, когда я осматривал ее на прошлой неделе. Несомненно, эта тревога еще ухудшила ее самочувствие.
— Короче говоря, — сказал комиссар полиции, — мадам Жан была склонна к истерии. Простите меня, месье, я только хочу установить тот факт, что к моменту несчастного случая ваша супруга была крайне возбуждена, а следовательно, более подвержена приступам головокружения. Вы согласны со мной, доктор?
— Разумеется, разумеется…
— А вы, месье?
— Думаю, вы правы, — ответил я. — К тому же она очень волновалась за дочку. Вам сказали, что тут произошло?
— Месье Поль де Ге и мадемуазель Бланш сообщили мне все сведения, также и femme de chambre. Я рад, что в конце концов девочка отыскалась. Значит, в последний раз вы видели свою супругу сегодня утром, перед тем как отправились на поиски дочери?
— Именно.
— Очень она была обеспокоена?
— Не больше, чем все остальные.
— Она не говорила, что собирается встать и присоединиться к тем, кто пошел на розыски?
— Нет.
— Вы оставили ее в постели, предполагая, что она будет ждать вашего возвращения с известиями, что девочку благополучно нашли?
— Да.
— Значит, судя по всему, из дому ушли все, кроме двух горничных -Шарлотты и Жермены, которая принесла мадам Жан завтрак, а затем была отправлена в деревню, — кухарки, которая была внизу, в кухне, и, разумеется, госпожи графини, находившейся у себя в комнате наверху. Я уже осмотрел место, куда упала ваша супруга, — добавил он. — С вашего разрешения, пройдем сейчас в спальню.