— Да, — ответила она, — да, поехала бы.
Я посмотрел на окно.
— Отдерни занавеси, когда я уйду, — сказал я. — Я пройду через дверь на улицу.
Она вышла вместе со мной в коридор.
— А как же твоя рука? — спросила она.
— Моя рука?
— На ней нет повязки.
Бела зашла в ванную и вынесла пакет в пергаментной бумаге, точно такой, как в воскресенье. В то время как она перевязывала мне руку, я подумал о Бланш, делавшей то же самое утром, о маман, чья рука лежала в моей всю ночь. О Мари- Ноэль, о ее теплой ладошке, крепко сжимавшей мою.
— Позаботься о них, — сказал я. — Кроме тебя, это некому сделать. Может быть, он послушает тебя. Помоги ему их полюбить.
— Он их и так любит. — сказала Бела. — Я хочу, чтобы ты верил в это. Он вернулся в Сен-Жиль не только из-за денег.
— Не знаю, — сказал я. — Не знаю…
Когда она перевязала мне руку и я был готов уйти, Бела спросила:
— Куда ты направляешься? Что намерен делать?
— У городских ворот меня ждет машина. —ответил я. — та самая, которую он забрал неделю назад. Та, в которой он повез бы тебя на Сицилию или в Грецию.
Бела спустилась со мной по лестнице, немного помедлила, прежде чем выпустить меня в ночь.
— Ты не собираешься причинить себе вред? — не скрывая тревоги, спросила она. — — Ты не сказал себе: ?
— Нет, — ответил я, — это не конец. Возможно, это начало.
Бела отодвинула засов.
— Неделю назад, — сказал я ей, — я был человеком по имени Джон, который потерпел в жизни фиаско и не знал, как ему жить дальше, что с собой делать. Я подумал тогда об одном месте, где мне могут дать на это ответ, и хотел туда поехать. Но тут я встретил Жана де Ге и поехал вместо него в Сен-Жиль.
— А теперь ты снова Джон, — сказала Бела, — но тебе нечего тревожиться. Нечего говорить о фиаско. В Сен-Жиле ты сам нашел ответ.
— Нет, ответа я не нашел, — сказал я, — просто передо мной встал другой вопрос: что делать с любовью. Проблема осталась та же.
Бела открыла дверь. Окна в домах напротив были закрыты ставнями. Улица была пуста.
— Мы делимся ею, — сказала Бела, — но ее при этом не убывает. Как воды в колодце. Даже если он высохнет, источник остается.
Она обняла и поцеловала меня.
— Ты будешь мне писать? — спросила она.
— Надеюсь.
— И ты знаешь, куда сейчас поедешь?
— Я знаю, куда я сейчас поеду.
— Ты долго там пробудешь?
— Не имею понятия.
Я поцеловал ее и вышел на улицу. Слышал, как она закрыла за мной дверь и задвинула засов. Прошел под городскими воротами, сел в машину и протянул руку за картами. Они лежали там, где я оставил, — в кармашке возле сиденья водителя. Нашел дорогу, которую пометил синим крестиком неделю назад. Последние десять километров придется ехать в темноте; трудновато, но если, выехав из Мортэня, оставить Форт дю Пери справа, дорога приведет меня к Форт де ла Траппу, а затем и к самому монастырю. Я могу добраться туда за час с минутами, самое большее — за полтора часа.
Я положил карту и, взглянув на окно Белы, увидел, что она снова раздернула занавеси. Свет падал вниз, на канал и пешеходный мостик. Я дал задний ход, развернулся и поехал по обсаженной деревьями улице и, когда проезжал мимо больницы, заметил у обочины . Он стоял не у главного входа, а у небольших ворот, которые вели в часовню. Машина была пуста, Гастона не было видно. Тот, кто приехал на этой машине, чтобы отдать последний долг, приехал сюда один.
Я добрался до пересечения дорог в верхней части города, свернул налево и двинулся по направлению к Беллему и Мортэню.