Зато по душевному своему складу был Улад-Нелад натурою поэтической и мечтательной. Поэтому именами наделил он своих сыновей звучными весьма и ко многому обязывающими. Старшего звали Грома?н, только громы-молнии он не метал, а был парнем весёлым, развязным чуток и с виду толстоватым. Средний, То?ран, тоже не торил ничего и не таранил, а день-деньской как рыба молчал и рассудок имел явно туповатый. Ну а младшего звали всех краше – Бронебоем, да только о том, чтобы пробивать броню, не шло и речи, поскольку был он дурачком, умом слегка увечным. И хоть стукнуло княжичу осьмнадцать уже лет, но вёл он себя странно и был, как говорится, «с приветом»: игрался в бирюльки всякие и в куклы со всеми окрестными малолетками. Поэтому имя Бронебой по отношению к нему не звучало вовсе: все звали его Куколо?кой, за то что в куклы он был игрок. Бедный дурак только на эту кличку и откликался, а ежели папаша звал его Бронебоем, то он на сей звук и ухом, бывало, не вёл.
Олух он и есть олух, взятки с такого гладки: умом он просто до среднего понимания не дотягивал. Ну, дурак…
А к тому времени, как безбожный этот разбой случился, прошло уже месяца этак с три. Дарилад начал уже помаленьку надежду даже терять, поскольку охотники стали постепенно возвращаться, и все как один разводили они руками: нету, мол, нигде царевен-красавиц, пропали, дескать, оне с концами. Дарилад и войска во все стороны посылал, и с соседними владыками посланцами сообщался, и к знахарям да колдунам назойливо обращался, а ещё вестимо к жрецам, да только всё-то оказалось зря: толку от всего этого было меньше, чем кот бы, к примеру, наплакал. А когда царь дознался, что один из охотников-искателей обманул его нагло и вместо того, чтобы царевен разыскивать, в имении своём пьянствовал, то разгневался он страсть прямо как и этого обманщика послал враз на плаху.
Поток добровольцев после этого как-то и поиссяк. Растаяла надежда в людских сердцах, словно дым курительный на жреческих капищах да жертвенный от кострищ чад.
Тут-то Громахе и втемяшилась в бо?шку одна мысля: а не попытать ли и им с Торшей в деле этом счастья? А что – царь Дарилад уже наёмников стал на розыски посылать и немало деньжат каждому охочему отваливал. Ну, съездят они отсюда куда-нибудь подалее, денежки даденные проедят да назад и возвертаются. Чё с того – головы, чай, за то не лишатся…
–Мне это… – агитировал Громан брата, – Узора пуще всех из царевен нравится. Бойкая она да весёлая. Я таковых уважаю. А тебе какая больше по нраву?
Молчун Торан лишь плечами на это пожал.
–Дивзора что ли? – пытает его далее Громан, – Да вижу, вижу, что она, не отрекайся…
–Угу, – кивнул головой братан хмыреватый.
–Вот и славно! – подытожил разговор старший братец, – Стало быть, себе их и берём… Коли найдём, конечно. Ну а ежели нет – хэ! – и печали нету: не мы первые, не мы последние – вона какие орлы царевен искали, да все до единого с носом они осталися!
И отправились они к царю Дариладу.
По дороге туда Громаха не переставая языком чесал, и пришёл он к такому мнению, что третья царевна, Миловзора то есть, их с Тораном вовсе даже не достойна. Красотуля она была хотя и взаправду, да зато чересчур уж считалась умна, а коли жёнка мужа умнее окажется, то это не годится ну никуда же…
И верзила Торша его своими угуканьями в этом умозаключении твёрдо поддержал.
Наконец, предстают они пред самые очи царские. Дарилад сидел суров да печален, и его грозный вид ничего хорошего никому не сулил и доброй встречи не предвещал. Однако узнавши, с какой целью припёрлись оба этих молодца?, царское величество маленько духом воспрянул и заинтересованным оком на волонтёров глянул. А что, шурупит он мозгою, Уладовы отпрыски боярского ведь роду: хоть и бедняки, а вона зато какие – в плечах косая сажень…
Дал он им резвых коней из своих конюшен и доспехи вдобавок ратные, поскольку их батя давным-давно пропил все латы – а ещё маленько деньжат. Громаха перед царём ещё чуточек пораспинался, поклялся в верности ему и в любви к его дочерям и… к такой бабушке восвояси они отправились.
И вот долго или коротко блукали оба брательника по белому свету – скорее, конечно, долго, чем коротко, – а только достигли они в своём путешествии самих Алатырских гор. Как их в этакую даль занесло, сам чёрт даже не знает. Наверное, привела их к тому судьба. Глядят братаны – что за диво ещё такое образовалося? – туман какой-то зелёный на землю вдруг пал. И тихо сделалось вокруг ну невероятно. Стали они по туману тому вперёд пробираться, ехали-ехали, а тут глядь – никак впереди здания некие показалися? Пригляделись они получше, буркалы кулаками протёрли – точно же вырисовываются пред ними дома!
Туман сей загадочный постепенно растаял, и видят Торан с Громаном, что оказалися они в заброшенном сказочном городе. Постройки окрест были странными, сплошь каменными, и поражали они взоры путешественников формами своими невероятными. И ни души-то кругом не было видать, ни единственного нигде человечка там не сыскалося. Лишь коты бродячие по углам и закоулкам шарились во множестве изрядном, но витязей проезжающих они как видно боялися и лишь злобно на них зыркали из своих подвалов.