— Ты ему звонила?
— Как раз собиралась. Он сейчас заканчивает с последним клиентом.
— Позвони. Хочу точно знать, что ты нашла себе приют.
Она набрала на мобильном номер Саймона и рассказала ему, что произошло.
— Господи! — вырвалось у него.
— Мне, по правде говоря, немного страшно, — сказала она.
— Приезжай прямо сейчас.
— Так и сделаю.
Пит увел ее. Люди из ФБР остались снимать тысячи отпечатков пальцев, покрывавших стены и двери помещения. Кто знает, может, чего и найдут?
Он проводил Кэт до вестибюля дома Саймона на Франклин-стрит. При виде кленовых панелей и огромного букета тигровых лилий на стойке консьержа Пит негромко присвистнул.
— Сильно, — проговорил он шепотом.
Она дала знать о своем появлении Джозефу, консьержу экстра-класса родом из Кореи, и сказала Питу:
— Спокойной ночи.
— Не скучай, — сказал тот.
— Увидимся утром, — сухо ответила она. Кэт была не в настроении шутить.
— Ладно. Увидимся завтра утром.
Когда она поднялась к Саймону, он обнял ее. Ей самой было странно, что она способна разрыдаться — не столько от усталости и нервного напряжения, сколько от радости, что ей есть к кому прийти.
— Невероятно, — прошептал он.
— Невероятно, — повторила она.
Она села на диван, отказалась от предложенного Саймоном бокала. Она любила его квартиру, стыдилась этого, но все равно любила. Четыре большие комнаты на двадцать третьем этаже, потолки высотой двенадцать футов. Люди, которые ходили там, внизу, рылись на выносных прилавках углового магазина в поисках не слишком перезрелых бананов, надеясь, что их не собьет машина, — они и не подозревали, что возвышается над ними, что за оазисы из гранита и черного дерева, что за святилища. Над выжженными долинами улиц возносятся горные пики, на которых живут волшебники. Здесь царят храмовые огни и тишина снежного уединения.
Саймон был собирателем. Он коллекционировал географические карты XIX века, китайский фарфор, старинные игрушки и музыкальные шкатулки. Кэт все подмывало спросить: почему из всего многообразия вещей он остановился именно на этих? Но она не спрашивала. Ей больше нравилась тайна. Саймон продавал и покупал контракты на будущее. Ему открывалось что-то особенное в картах, вазах и игрушках. Ее такое положение вещей вполне устраивало. Поиски объяснений — этим она занималась на работе.
Саймон сел с ней рядом.
— А что там сейчас происходит? — спросил он.
Кэт заметила блеск в его глазах. Он был искренне взволнован.
— ФБР обследует здание. Не думаю, что что-нибудь обнаружится.
Не думаю, что что-нибудь обнаружится.
— Как же они могут ничего не обнаружить?
— В доме вроде моего тысячи отпечатков пальцев. Кроме того… Хорошо, теперь можно тебе рассказать. У нас далеко не все и не всегда получается. Мы проводим огромную, действительно огромную работу. Но очень часто хватаем в конце концов не того человека, отправляем его в тюрьму, и все после этого вздыхают с облегчением.
Саймон молча кивал. Его не удивили слова Кэт, или ему просто хотелось, чтобы она так подумала. Помолчав немного, он сказал:
— Что за странная идея звонить из автомата? По сотовому не проще?
— У сотовых телефонов есть зарегистрированные владельцы. Это часто облегчает нам работу. Так что иногда разумно использовать технологии вчерашнего дня. Бросаешь несколько монет, говоришь что хотел и бежишь. Мы же не можем держать под наблюдением каждый телефон-автомат во всех пяти районах города. Маленькие негодяи знают, что делают.
— Как думаешь, вы их поймаете? — спросил Саймон.
— Должны бы. Нельзя провалить такое важное дело.
— А твоя роль в этом какова?
— Завтра пойду на работу и стану ждать следующего звонка.
— И это все?
— Пока да.
Саймон, естественно, был разочарован. Он ожидал, что она будет гоняться на машинах. Что от нее будет зависеть все самое главное. А сидеть в ожидании у телефона — это несексуально и скучно. Это, так сказать, слишком по-матерински.
Она сказала:
— Я читала Уитмена. И в это самое время какой-то маньяк писал строчку из Уитмена на стене напротив моей двери.
— Уитмена не читал, — сказал он.
Понятное дело, не читал. Родился в глуши Айовы. Учился в Корнелле, получил магистра управления бизнесом в Гарварде. Такие люди не читают стихов. Им этого не нужно.
Хватит, перестань.
Она сказала:
— У Чэпмена был с собой экземпляр «Над пропастью во ржи», когда он застрелил Джона Леннона.
— Почему, по-твоему, мальчишка из всех выбрал Уитмена?
— Не знаю, пытаюсь разобраться.
— А почему Чэпмен взял с собой именно Сэлинджера?
— Я бы сказала, Сэлинджер питал его нарциссическое самоощущение ранимого одиночки. Он ассоциировал себя с Холденом Колфилдом. Холден был прав, а весь остальной мир заблуждался. Большинство пусть думает, что убивать Джона Леннона — это плохо, но Чэпмен считал, что так будет правильно.
— Думаешь, твои мальчишки приблизительно так же воспринимают Уитмена?
— Не знаю. Завтра у меня встреча со специалистом по Уитмену из Нью-Йоркского университета.
— Ты устала?
— Еще как.
— Тогда пошли спать.
Кэт скользнула в постель, а Саймон все еще исполнял в ванной свой ежевечерний ритуал. Спальня у Саймона была святая святых, хранилищем главных его сокровищ. Вдоль южной стены шли полки с бесконечными рядами ваз, блюд и кувшинов, бледно-зеленых и лунно-серых. С противоположной стены на керамику смотрела коллекция игрушек и музыкальных шкатулок чугунные статуэтки Дяди Сэма, запряженные лошадьми пожарные кареты, танцующие медведи, резные ящички, в которых жили любимые песни людей, сотни лет как умерших. Игрушки, вглядитесь в идеальное спокойствие тысячелетнего кувшина. Глиняные миски, навсегда запомните, насколько люди всегда любили сентиментальные песенки и как радовались звону брошенной в вас монеты.