— Я Блитцен, — сказал Люк.
Гайя недоверчиво приблизилась к «виннебаго» и прищурилась, как будто от Люка исходил нестерпимой яркости свет.
— Ты подрос, — сказала она.
— Так времени-то прошло… Ты знаешь Эмори Лоуэлла?
— Я слыхала это имя, да, слыхала.
— Знаешь, где он живет?
— Где-то здесь поблизости.
— А что ты продаешь?
Гайя со значением посмотрела на миску.
— Это, Блитцен, — сказала она, — музейная вещь. У меня она оказалась лишь чудом, и, если бы не счета от докторов, мне бы никогда и в голову не пришло…
— Сколько стоит? — спросил Люк.
— Я прошу за нее двадцать иен, что само по себе смешная цена, но поскольку мы с тобой…
— Дай ей двадцать иен, — велел Люк Саймону.
Тот полез в карман.
— Постойте, — сказала Гайя. — Для вас я могу несколько иен сбавить. То есть если…
— Все в порядке. Двадцать — более чем разумная цена, — прервал ее Люк — Саймон, есть у тебя двадцатка?
Саймон достал из кармана двадцать иен.
Мальчик выхватил их у него и сказал:
— Итак, как же нам найти Эмори Лоуэлла?
Гайя принялась объяснять:
— Проедете десять или одиннадцать кварталов вперед, там надо повернуть направо и проехать еще миль пять. У торгового центра «Джентл джайент» сворачиваете налево и едете прямо, пока не увидите по обе стороны дороги две голубые ели. Там оставляете машину и пешком идете на запад.
— Спасибо. Держи двадцатку.
Гайя приняла деньги и вручила Люку миску. Потом вяло спросила:
— Как поживает мать?
— Понятия не имею. Если она случайно объявится, скажи, что видела меня. Скажи, что со мной все в порядке.
— Обязательно скажу.
Саймон отъехал от тротуара и прибавил газу. Люк держал на коленях миску.
— Мусор, — сказал он.
— На вид старинная, — возразил Саймон.
— Если она до Гайи докатилась, то это точно мусор. Можешь не сомневаться.
— Что зауряднее, дешевле, ближе и доступнее всего — это Я, — сказал Саймон.
Саймон вел «виннебаго» по пути, который указала Гайя. Они выехали из густонаселенных районов, миновали пригороды с заброшенными домами, которые попадались все реже и реже, и оказались в серовато-коричневой пустыне, там, где прежде простирались поля. Наконец они увидели описанные Гайей две ели. У деревьев, на дороге, в волнах поднимающегося над раскаленным бетоном марева, можно было различить кучку детей и лошадь.
Люку к этому времени опять стало плохо. Он боролся со сном, его похожая на супницу голова свесилась на впалую грудь. Приоткрыв глаза, он заметил детей и лошадь.
— Хорошо бы их всех задавить, — пробормотал он.
— Ты же вроде христианин? — удивился Саймон.
— Христианин. Но не дурак — Он снова погрузился в болезненную дрему.
Подъехав ближе, Саймон смог различить, что детей пятеро: две девочки сидели на косматой гнедой лошади верхом, а еще одна девочка и двое мальчиков стояли рядом.
Одна из девочек, сидевших на лошади, была человеческим ребенком, а вторая — надианкой. Из тех, что стояли на земле, землянами были двое, а надианином один. Старшей девочке, человеку, было лет двенадцать или тринадцать. Младшей, надианке, самое большее четыре.
Саймон остановил трейлер. Дети замерли в покорном ожидании, словно вот-вот должен был подойти поезд. Саймон высунулся в окно и поприветствовал их.
У надианской девочки, что сидела верхом, за спиной были два потрепанных картонных крыла, закрепленных на ее худенькой спине грязным эластичным бинтом. За талию надианки крепко держалась девочка-землянка с бледными острыми коленками.
Крылатая надианка сказала:
— Вы опаздываете.
Дети был почти голыми. Один из надианских мальчиков нацепил на грудь две пластмассовые розы и надел юбку из травы. У земной девочки, которая стояла рядом с лошадью, в руках было копье — бильярдный кий с привязанным на конце лезвием ножа.
Девочка с копьем сказала:
— Вы чуть все не пропустили.
Лошадь не двигалась с места, потряхивая громадной головой. Глаза у нее были совсем черные и влажные.
— Мы ищем Эмори Лоуэлла, — сказал Саймон.
— Мы знаем, — ответила надианка на лошади.
— Чего бы еще вам тут делать? — добавила сидящая позади нее девочка.
Люк сделал попытку стряхнуть сон и проговорил:
— Как-то странно это все.
— Вам придется вылезти из машины, — сказала девочка.
— По-моему, лучше не вылезать, — сказала Люк.
— Молчи, — велел ему Саймон.
Саймон, Катарина и Люк вышли из «виннебаго» и подошли к детям.
Лошадь фыркнула и мотнула головой, как бы соглашаясь с тем, что видела в полусне.
— Куда именно мы опаздываем? — спросил Саймон.
— Да бросьте. Пошли.
Сначала дети вели их по дороге, потом свернули в поле. Саймон нес на руках Люка, который время от времени просыпался и шептал:
— Не уверен, что мы правильно поступаем.
Они миновали купу деревьев и подошли к россыпи строений у поросшего травой холма. Когда-то это была ферма — амбар, скромный, обшитый белыми досками дом и несколько куполообразных, тоже белых, палаток, на вид обитаемых. Позади всего этого в мертвенно-бледное небо врезалась сиреневая горная гряда.
Между домом и амбаром стоял космический корабль. Это была одна из первых моделей, серебристый эллипс пятидесяти с лишним ярдов в диаметре, возвышающийся на трех паучьих ножках, которые посчитали недостаточно надежными и поэтому усилили по центру гидравлическим стержнем. Кораблю было по меньшей мере лет тридцать. Он тускло поблескивал на солнце.