— Мы найдем, куда его отвезти, — сказала Кэтрин.
— На какие деньги? У вас что, деньги есть?
— Разумеется нет.
— В таком случае позвольте описать вам, что будет дальше. Вы отвезете его в Нью-йоркскую городскую больницу или в больницу Святого Винсента. Пройдет время, возможно, много времени, прежде чем его посмотрят, а затем, скорее всего, отправят обратно сюда. Когда вы снова доберетесь к нам, начнется гангрена, и нам придется ампутировать руку — по локоть в лучшем случае, по плечо — в худшем. Вы меня понимаете?
Кэтрин растерялась. Она хотела, чтобы решал Дэн.
И тут Лукас снова стал видимым. Кэтрин увидела его.
Она сказала:
— Лукас, наверно, пусть делают как знают.
Он кивнул. Он уже воспарил над всем, кроме боли и Кэтрин. Лукас испытывал необычайное волнение — она смотрела на него с такой заботой, с такой глубокой и неизменной любовью.
— У тебя хватит мужества? — спросила она.
Он снова кивнул. Мужества у него хватит.
— Тогда давайте, — сказала она врачу.
— Разумная девушка, — отозвался он.
— Можете теперь положить его на койку? Можете дать чего-нибудь от боли?
— У нас нет свободных коек.
— Ну одну-то можно найти.
— Мне отнять ее у женщины, которая умирает в соседней палате? Или прогнать этого мужчину, у которого отказывает сердце?
— Это было бы чудовищно.
— Операционная освободится через час-другой. До тех пор он подождет здесь.
— Тогда дайте лекарство. Он просто не показывает, как ему больно. Не хочет показывать.
— Лекарства у нас мало.
— Как так?
— Все, что есть, мы бережем для особо тяжелых случаев.
— У него тяжелый случай.
— Мальчику всего лишь отнимут кисть. Когда вы настояли, чтобы я посмотрел мальчика, я как раз закончил с мужчиной, которому насквозь пробило череп куском трубы.
Она вошла здесь, — врач дотронулся до места над левым ухом, — и вышла здесь. — Он показал на углубление под правым ухом. — Он до сих пор жив, и морфий нам нужен для него.
Кэтрин была озадачена. Она окинула взглядом палату (лежащего на койке под опекой сестры мужчину, который все что-то нашептывал, склянки за стеклянными дверцами шкафов), как будто это могло подсказать ей ответ. Ответа она не нашла и негромко сказала врачу:
— Уверена, что-нибудь можно поискать. Как видите, он не совсем в себе.
— Мисс, у нас бесплатная больница. Здесь половина пациентов не совсем в себе.
Кэтрин помолчала. Лукас видел, что она думает, как быть.
Она обратилась к врачу:
— Сэр, можно с вами поговорить один на один?
— А сейчас мы говорим с вами иначе?
Она двинулась к дверям, врач последовал за ней. Она что-то тихо ему говорила. Он серьезно кивал.
Дэн молчал. Лукас чувствовал его молчание. Врач выслушал Кэтрин и привычно нахмурился.
Лукас сказал:
— Девять месяцев, что зреет плод, миновали, близятся изнеможенье и боли.
— Лукас, тише! — строго велела Кэтрин.
Он изо всех сил постарался быть тише, крепко сжал зубы.
Врач с Кэтрин снова подошли к нему. Врач сказал:
— Я распоряжусь дать ему морфия — раз уж вы так настаиваете.
— Спасибо, — сказала в ответ Кэтрин.
— Я заканчиваю в пять.
— Тогда и увидимся.
— Я пришлю сестру с морфием и свежими повязками. Сам вернусь, когда освободится операционная.
— Хорошо, — сказала Кэтрин.
Врач вышел. Они остались в палате втроем, если не считать сестру и бормочущего мужчину.
— Ну вот, — сказала Кэтрин Дэну.
Дэн молчал, хотя Кэтрин явно ожидала, что он заговорит. Наконец он сказал:
— Мне надо возвращаться на фабрику.
— Да, — отозвалась Кэтрин.
До этого момента Лукасу не приходило в голову, что кому-то надо идти обратно на работу. Он забыл об этом. Он всецело был своей рукой, своей болью, был Кэтрин. Но вот Дэну пора возвращаться на фабрику.
— Ты останешься со мной? — спросил Лукас.
— Конечно останусь, — ответила она.
— Ты поправишься, — сказал Лукасу Дэн.
Лукас промолчал. Он начал понимать — у Дэна просто был перерыв, и ничего больше. Если сейчас Дэну надо уходить на работу, то завтра на работу уйдет и Кэтрин.
— Ты поправишься, — повторил Дэн медленней и внятнее, как будто не был уверен, что Лукас расслышал его с первого раза.
Лукас сказал:
— Кто из молодых мужчин ей по сердцу больше всего? Ах, и самый нескладный из них кажется ей красавцем!
— Прощайте.
— Прощай, — сказала Кэтрин.
Дэн странно на нее посмотрел. Выражение его лица напоминало то, с каким Кэтрин смотрела на Лукаса, когда тот принес ей миску. Между Дэном и Кэтрин что-то промелькнуло. Она показала ему миску, за которую слишком много заплатила. Она показала ему свою изуродованную руку. Она стояла с вызовом, уязвленная и гордая.
Поскольку говорить или делать было больше нечего, Дэн ушел.
Кэтрин сказала Лукасу:
— Тебе хорошо бы лечь. Боюсь, кроме как на полу, места здесь не найти.
Он ответил:
— Я пойду на лесистый берег, сброшу одежды и стану голым, я схожу с ума от желания, чтобы воздух прикасался ко мне.
— Тсс, молчи. Тебе надо отдыхать. Отдыхать и молчать.
— Я доволен — я смотрю, пляшу, смеюсь, пою.
— Перестань, — сказала Кэтрин. — Оттого что ты несешь вздор, тебе только хуже.
Она помогла ему опуститься на пол. Потом сама села на пол так, чтобы он мог положить голову ей на колени. Ему под голову легли крахмальные складки ее платья.