Дождь цветов будет понятнее и ближе всем, от седого Химавата до Махендры, Лучшей из гор, чем просто дождь.
Так и запомнят.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
РЕГЕНТ
Эта часть — лучшее средство для зачатия сына, она же — великий способ приобретения богатства. У тех, кто внимает и запоминает, сыновья послушны, жены добронравны, а слуги — исполнительны.
Глава Х
СМЕРТЬ ПРИХОДИТ С НЕБА
1
Скомканная постель еще дышала недавней страстью. Охряные блики светильника играли на глянцевых от пота телах, шелк покрывал был в беспорядке разбросан вокруг, острый аромат сандала и мускуса царил в покоях, и одобрительно улыбалась в изголовье статуэтка Камы-Сладострастца, Цветочного Лучника, взирая на мужчину и женщину.
Их юность уже миновала, оба вступили в пору величественной и уверенной зрелости, когда жизненные соки уже не пенятся молодым вином, а спокойно текут полноводным потоком… Впрочем, внешне безобидные реки изобилуют омутами-бочагами, а именно там, согласно мнению знатоков, бхуты водятся!
В один из таких омутов эти двое только что окунулись с головой — и теперь, вынырнув на поверхность, пытались отдышаться.
Смуглая, почти черная рука женщины лениво гладила бронзу мужской спины, и усталый любовник наконец зашевелился, глубоко вздохнул и откинулся на подушки. Странная смесь нежности и страдания отразилась на его лице — белокожем, скуластом, с крупными чертами, словно минуту назад он не рычал от страсти в смятых покрывалах, а собственноручно очищал от гноя застарелую язву.
Странная смесь нежности и страдания отразилась на его лице — белокожем, скуластом, с крупными чертами, словно минуту назад он не рычал от страсти в смятых покрывалах, а собственноручно очищал от гноя застарелую язву. Изрядная седина не по возрасту щедро запорошила черные кудри и вьющуюся бороду, напоминая смесь соли и перца.
— Не надо, милый, не кори себя, — прошептала женщина, явно почувствовав его состояние. — Так было суждено с самого начала. Просто мы нашли друг друга… Я не могу без тебя.
— И я, — хрипло выдохнул мужчина, кладя ладонь на ее бедро и вздрагивая всем телом, как от ожога. — Хотя нет, вру — могу… но не хочу. Нет, снова ложь… Ты прекрасно знаешь, Сатьявати, я люблю тебя еще с той встречи на берегу — но, клянусь раковиной Вишну, иногда я думаю, что лучше бы нам было никогда не встречаться!
— Может, ты и прав, — даже еле слышный шепот женщины, казалось, пах сандалом. — Ты всегда прав, милый… Однако сейчас уже поздно сожалеть — к чему отравлять себе редкие минуты счастья?! Судьба и без того не балует нас своими щедротами… Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Хорошо?
— Хорошо, — покорно согласился мужчина, убирая руку с бедра подруги.
Но вместо разговора о чем-то другом они просто замолчали, глядя в украшенный самоцветной мозаикой потолок и с каждой минутой отдаляясь друг от друга. Даже улыбка Цветочного Лучника становилась все холодней, пока не превратилась в вымученную гримасу. Понимал владыка сердец, испепеленный Трехглазым Шивой за дерзкую попытку искушения: не этим двоим говорить о другом.
— Вичитра на учениях? — осведомился наконец мужчина равнодушным тоном. — У дядек спрашивала?
— Да. Только о подвигах и мечтает, дурашка! То лук, то колесница…
— Ничего, пусть привыкает! Я в его годы…
Мужчина осекся и умолк.
— А Читра до сих пор на охоте пропадает? — поинтересовался он чуть погодя.
— Завтра должен вернуться, — голос женщины был совсем сонным.
— Баловство все это, — осуждающе проворчал мужчина. — Парню скоро на трон садиться, через неделю помазание, а он по лесам оленей гоняет!
Ответа не последовало, и, скосив глаза, мужчина обнаружил, что женщина уже спит. Наверное, следовало бы дать и себе отдохнуть, но сон бежал его. Мысли роились в голове, надоедливыми мухами бились изнутри в слюдяную пелену дремы, и из памяти, одна за другой, медленно всплывали картины прошлого…
Забывать — удача, доступная не всем.
* * *
Счастью раджи Шантану не было предела. Он радовался, как юноша, и, казалось, даже помолодел на добрый десяток лет. Когда ты смотрел на отца в такие минуты, то чувствовал, что поступил правильно, найдя единственно верный выход из сложившейся ситуации. И тихо радовался.
Сатьявати, промолчав всю дорогу от поселка до Города Слона, во дворце неожиданно оживилась, благосклонно принимала знаки внимания со стороны раджи и сама предложила не тянуть со свадьбой. Если молодая женщина и притворялась, то весьма умело. Венчание владыки Хастинапура, куда съехалась вся знать Двуречья, прошло шумно и торжественно, богатые подарки достались не только брахманам-свадьбообрядцам, но и всяким ушлым личностям, которые просто вертелись рядом, преступников и казнокрадов амнистировали, а для народа было выставлено бесплатное угощение.
Народ гулял, набивая утробу дармовщинкой, честно славил мудрого и щедрого Шантану, храня подозрительное молчание относительно законной супруги раджи.
А если кто спьяну и вспоминал о ней, то вместо восторгов все больше звучали оскорбительные выпады! Царицу вполголоса величали грязной шудрой, рыбьим выкормышем (и откуда прознали?!), а то и вовсе Чернавкой, сведя воедино правду с поклепами!
Да что народ! Многие из свадебных гостей косо поглядывали на темнокожую царицу и как бы невзначай интересовались ее варной и происхождением.