Наконец люди успокоились, богатырь не выдержал, сел на корточки и погладил по очереди все головы змееныша.
— Он, наверное, есть хочет, — наконец догадался Илюха.
— Вот и еще один нахлебник появился, — буркнул вечно недовольный Изя.
— Да ладно, небось не обеднеем.
— Да уж, не обеднеем… Он ведь в три глотки жрать будет, где нам его прокормить!
— Едят, конечно, все три пасти, но желудок-то один, — справедливо заметила Любава и начала распаковывать припасы.
Женщина (хоть и для того времени весьма странная) всегда остается женщиной, поэтому, несмотря на громкие протесты Изи, Гореныш был накормлен и обогрет. Вот как раз у костра, когда бедный трехголовый сирота по очереди хлебал из котелка ароматную похлебку, и решалась уже давно решенная судьба маленького несчастного Змея.
Конечно, Изя был категорически против того, чтобы взять с собой Мотю. (Змейчик просто внушил своим непонятливым спасителям свое имя, и теперь все его звали именно так, особо не задумываясь, откуда взялось это слово.) Аргументы его, конечно, были весомыми: незнакомый город, отсутствие денежного довольствия, сложности с размещением, неустроенный быт и так далее.
Доводы Любавы были не менее значительными: змей один в лесу пропадет, ест мало, и самый убийственный аргумент — такая скотина всегда в хозяйстве сгодится!
Черт категорически возражал, что, мол, еще неизвестно, как сложится их судьба, и что было бы нечестно приручить вольного Горыныча, а потом бросить его. Мол, сами еще нигде не живем, а уже скотиной обзаводиться стали.
Мотя, конечно, ничуть не обиделся на сравнение его с домашними животными, а только подставлял по очереди Илюхе свои головы, чтобы тот, не переставая, гладил его и чесал за ушами.
Странные эти люди, вот, например, Змейчик уже вполне четко видел судьбы спорщиков и, заглядывая в будущее, довольно улыбался всеми тремя пастями, выпуская из них маленькие, счастливые струйки пара.
Наконец Изя с Любавой выдохлись и вдвоем уставились на Илюху, который, в свою очередь, уже приступил к ческе раздувшегося брюха сытого трехголового змея. Мотя был просто счастлив и только чуть дергал когтистой лапкой в знак наивысшего удовольствия. Но в то же время, растекшись в сильных руках Илюхи, Змей не забывал и о делах. Кратко, без шокирующих подробностей мысленно поведал Солнцевскому про свою нелегкую жизнь, этим самым ускорив положительное решение его небольшой проблемы.
— С собой его возьмем, — со вздохом взял ответственность на себя Илюха и тем самым прекратил ненужную дискуссию. — Его мать в горах лавиной задавило, а отец еще раньше куда-то пропал, так что Мотя совсем один.
— Ну вот, приехали, — досадливо поморщился Изя. — А когда назад возвращаться будем, куда его денешь?
— На волю выпущу, — как версию выдал Солнцевский.
— А когда назад возвращаться будем, куда его денешь?
— На волю выпущу, — как версию выдал Солнцевский.
— Не волнуйтесь, не брошу животинку, — развеяла сомнение Изи Любава. — Я так понимаю, вы еще не скоро домой отправитесь? Так хоть пусть пока отъестся, окрепнет, а дальше видно будет.
Илюха был совсем не против такой постановки вопроса, хотя и понимал, что этот поступок еще ему аукнется в будущем.
— Что ни делается, все к лучшему. Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал, — успокоил себя Солнцевский и продолжил чесать подставленное змеем пузо.
Изя пытался возражать, но решение уже было принято.
Любава принялась собирать вещи, а друзья лениво следили за этим процессом и думали каждый о своем. Илюха представлял, что неплохо бы смотрелись на шеях трехголового реальные шипастые ошейники из толстой кожи. Изя, уже смирившийся с появлением в их компании нового члена, прикидывал, как можно на этом подзаработать. А Мотя думал о том, что в следующий раз надо будет намекнуть Любаве, чтобы она ставила еду в трех плошках.
* * *
Оставшуюся часть пути до славного Киева Любава рассказывала приятелям обо всем, что знала сама. Тут девица села на любимого конька и за пару часов выболтала все столичные сплетни и слухи. Откуда она была в курсе всех событий, обосновавшись в лесу, оставалось только гадать. И если Изя слушал все это с явным интересом, то Илюха опять приуныл и при первой же возможности отстал от беседующих, сломал сосновую ветку и принялся развлекаться с Горенышем. Змей самозабвенно носился за брошенной палкой, помахивая маленькими крылышками и слегка подпрыгивая над землей.
Однако эту забаву пришлось прекратить, когда вся компания вышла на торговый тракт. Вид несущегося со всех лап трехголового змея за брошенной палкой нравился почему-то не всем. А если прибавить к этому шарахающихся от него дико ржущих лошадей, то скрепя сердце Солнцевскому пришлось прекратить развлечение.
Илюха хлопнул себя по левой ноге, и понятливый Мотя гордо зашагал рядом с хозяином с палкой в зубах средней головы.
Проход в город, занимавший у нормальных людей максимум минуту (плати пошлину страже и иди себе дальше), у наших приятелей занял не менее получаса. Дело было в том, что Изя категорически не соглашался платить за Мотю в тройном размере. Доводы стражи, что оплата производится по головам, черт объявил смешными и убогими, предложив считать по количеству туловищ. Тут, в свою очередь, категорически не согласились стражники.