— Уступал, грешен. Я склонен был проявлять снисходительность, если интеллектуальные упражнения ересиархов забавляли меня, или же в них обнаруживался занимательный парадокс… или рациональное зерно. Мне нравилась та работа. Она требовала образованности и умения спорить, что подразумевает внимание к аргументам противной стороны. Надо было одерживать победы, в то время как я искал истину.
— Нашли? — спросила бесхитростная Грандиоза и, не дождавшись ответа, продолжила: — А почему бы вам было не взять детей и не сбежать с ними в Счастливую Страну, где и они, и вы были бы в гарантированной безопасности?
— Первое, что приходит в голову, правда? За исключением того, что и мой словесный портрет, и портреты детей будут на всех почтовых станциях и таможнях раньше, чем мы преодолеем первую милю пути. Даже если бы мне удалось обвести вокруг пальца королевские службы, против церковных я — пас. Едва ли вы представляете, насколько глубоко их проникновение во все сферы. Разумеется, они учтут, что со мною дети, а у детей есть потребности, которыми я не смогу пренебречь. Им нужно, к примеру, молоко. Если вы думаете, что невозможно учесть продажу на сторону от каждой коровы, вы невинны в той степени, что вызывает неуважение.
Вспомнив, как их едва не обнаружили в доме Биддла, Аранта не стала возражать.
— Но теперь вы могли бы отвлечь внимание погони на себя, двинувшись в одну сторону, более или менее открыто, в то время как мы увезли бы детей в каком?нибудь другом направлении.
— Кому я нужен без детей? Использовать же других малышей для отвода глаз, — Уриен поджал губы, — исключено. Поймите, дело же не в моей преданности дому Баккара. — Он усмехнулся с оттенком горечи. — Просто… некоторые вещи не должны происходить никогда и ни с какими детьми.
— Исключено, — повторила за ним и Рената, без колебаний вмешиваясь во взрослый разговор. — Милорд Уриен останется при мне. Еще не доказано, что любому из вас я могу доверять хотя бы близко так же. Речь идет о жизни законного короля этой страны и о моей собственной. Значит, меня следует как минимум спросить.
На губах законного короля вздулся слюнный пузырь, и Грандиоза отвлеклась, чтобы услужить ему с салфеткой.
— Учтите еще вот что, — добавил хозяин Фирензе. — Если они не найдут детей, они станут их искать. И найдут в конце концов.
— Если нельзя преодолеть, надо обмануть.
— Я уже сказал, на подмену я не пойду. Никакие дети не должны погибнуть.
— А убийцы удовлетворятся, если дети погибнут у них на глазах? — неожиданно спросила Грандиоза. — Раз это все равно то, чего они хотели.
— Они захотят осмотреть тела.
— Предположим, этого сделать нельзя. Ну, пожар, землетрясение, наводнение…
— Буря, — со своего места подал голос Кеннет, до того сидевший, хмуро уткнувшись в свою тарелку каши. — Только я не хочу слышать слово «невозможно». В принципе буря вас устроит? Поехали кататься, налетел шторм, лодку разбило о скалы, все погибли, помощь… не успела или не захотела успеть? Заинтересованные лица могли бы наблюдать картину из окон.
— Подгадать бурю под визит королевского комиссара и извлечь детей из воды невредимыми, — фыркнул Уриен. — Всего?то.
— Буря — мой ручной пес, — ответил на это Кеннет, не вынимая носа из тарелки. — Придет, когда позову, и сделает то, что нужно. Вопрос лишь в том, верят ли мне здесь хотя бы вполовину, как тебе.
Уриен наклонил голову набок и посмотрел на Аранту.
— Придет, когда позову, и сделает то, что нужно. Вопрос лишь в том, верят ли мне здесь хотя бы вполовину, как тебе.
Уриен наклонил голову набок и посмотрел на Аранту.
— Это возможно? — с сильнейшим сомнением в голосе спросил он.
На мгновение она ощутила настоящий страх, не физиологический, свойственный любому живому существу, а чисто человеческий ужас перед принятием ответственного решения, и первым, что едва не сорвалось с ее уст, было: «Не знаю!» Рэндалл Баккара достиг совершенства, повелевая эмоциями людей, сама она властвовала над миром скотским и миром вещным. Никто из них не осмеливался оседлать стихию. Да полно, был ли Кеннет когда одноруким? Сама она, сказать по правде, ни разу не терпела поражений, за что бы ни бралась. Но она ведь и не бралась за то, что превосходило ее разумение, а в памяти еще свежа была та ночь, когда Кеннет едва не утопил их в подводных подземельях Фирензе. Повинуясь безотчетному животному желанию сделаться незаметной, она тоже погрузилась в свою тарелку, словно была виновата не только в собственной заклятости, но и в том, что посмела передать ее дальше.
— Я не могу поставить все на то, в чем не понимаю, чем не управляю и во что не верю, — сказал Уриен. Неожиданно это решило дело.
— Он может, — произнесла Аранта с внезапной решимостью, а потому немного слишком громко. — Я верю в него.
— Все, что мне нужно, — сообщил Кеннет, поднимаясь, — это место, где можно разбить лодку, и место, где можно пересидеть, пока эти ваши визитеры не уберутся прочь с чувством выполненного долга. За одно могу ручаться: этот план едва ли просчитали в Констанце.
— Как это будет происходить? Встанешь в лодке и начнешь делать пассы руками, будто доишь гигантскую невидимую корову?