Приоткрыв глаза, она обнаружила, что Кеннет, касаясь губами завитков ее волос, смотрит поверх ее головы в шевелящееся море, в сторону маяка и чаек над ним. Картина, способная растревожить душу каждого мужчины, в особенности тех, кто считает нужным держаться за это название. Волосы у него были легкие, любой ветерок приводил их в озорной беспорядок, в отличие от волос Уриена, которые лежали на голове, как шлем, волос к волосу. На губах выступила корочка соли. Местный воздух был ею просто?таки перенасыщен.
Местный воздух был ею просто?таки перенасыщен. Аранта знала про эти губы все: и какие они нетерпеливые, и какие нежные, и какие бывают сонные. Но иногда, как сейчас, они казались ей губами незнакомого человека. «Стихия — воздух», — напомнила она себе. Она чувствовала себя очень одиноко, когда он смотрел поверх ее головы.
— О чем ты думаешь? — спросила Аранта с ревностью женщины, которую на минуту выпустили из виду.
— О том, что самая занятая из нас, оказывается, Грандиоза.
— Ну и прекрасно. Можем подумать о себе. В конце концов, за эту эскападу следует сказать Уриену спасибо.
— Всякий раз, как я собирался за что?либо сказать Уриену спасибо, оказывалось, что он делал это не даром. Что никоим образом не принижало ценности его услуг. Ты рассказала ему о нашей маленькой тайне? Я имею в виду — как мы вошли в замок?
Аранта отрицательно покачала головой.
— Почему, интересно спросить?
— Пусть у нас будут свои секреты. Мы же должны как?то его контролировать.
— И по ночам ты намерена делать это лично?
— Кеннет, — изумилась Аранта, — ты ревнуешь?
Кеннет сделал неопределенное выражение лица.
— В те времена, когда мы знали его прежде, когда он подходил к тебе, у тебя делалось такое испуганное выражение лица… При том, что наш друг Уриен собою вовсе не страшен. Чем это ты его так осчастливила?
— Почему ты решил, что он счастлив?
— Есть много признаков, — усмехнулся Кеннет, — но если парень напевает во время бритья, ошибиться невозможно.
— И что же он пел?
— На мой взгляд, отнюдь не псалом. Веселенькое. А что? Его разжаловали, ему теперь можно.
— Ф?фу! — с сердцем произнесла Аранта и поглядела на Кеннета лукаво. — У него такая узкая кровать! Нам было бы просто физически неудобно!
— Мы с Веспасианом караулили деток всю ночь, пока вы с ним беседовали за закрытыми дверями. И если он вздумает волочиться за тобой, я его пришибу.
— А сможешь?
— Я все могу, — сказал Кеннет, и Аранта, конечно, поверила. Это чувство она знала по себе.
— Брось. Он выспался, наверное, первый раз за несколько недель, и, сказать по чести, мне знакомо это чувство. А теперь ты караулишь детей по ночам, Грандиоза занимается ими днем, и сам Уриен со спокойной совестью и чувством исполненного долга запрется в своей каморке и будет читать свои книжки. Еще бы он не был счастлив!
— Читать! — Кеннет сморщился, словно одно это слово выдавало в Уриене бездны чудовищных извращений. — Ты смотри, чтобы он не смылся однажды налегке, оставив нас тут хозяйствовать, со всеми его проблемами. Потому что, сдается мне, Фирензе — отнюдь не то имущество, которым стоит дорожить.
— Один не смоется.
— Да? — Кеннет заломил бровь. — И кого же он с собой прихватит?
— Книги, дурень, милый. Ни в жизнь он не уйдет от непрочитанной книжки.
Обнявшись, они потихоньку брели по тропе в сторону замка.
— Ладно, уговорила, брошу. Но лучше от этого не будет. Пока я честно отсиживаю свои полночи в карауле, а Уриен отсыпается за все прошедшие вахты, проблема не решается в корне. Мы в любом случае делаем то, на что нас вынуждают. Это неправильно.
— Если ты предложишь Уриену угробить еще одного короля, мне кажется, он будет против.
— Но ты не можешь отрицать, что король Райс устраивает его больше, нежели король Клемент.
Не без сожаления они отстранились друг от друга при виде приближающейся Ренаты.
— Надо поговорить, — заявила принцесса, игнорируя Кеннета.
Не потому, что имела что?то против него, а просто у них не было ничего общего. — Наедине, если позволите. У меня к миледи Аранте личное…
Кеннет кивнул и откланялся. Аранта непроизвольно напряглась. Все предыдущие ее беседы с принцессой не несли в себе ничего, кроме оскорблений, на которые она не могла ответить достойно, хотя и не была перед девочкой ни в чем виновата. Довольно трудно переубедить детей, если у них сложилось о вас дурное впечатление.
— О вашей роли возле моего покойного отца я говорить не буду, — сказала Рената, пряча руки за спиной, а глаза уставив в землю. — Дело прошлое. Однако, как я вижу, по какой?то причине милорд Уриен вас уважает. Почему, честно говоря, для меня загадка. Но тем не менее. Возможно, когда я вырасту и что?то пойму, я тоже стану питать к вам уважение. Пока же его слово устанавливает между нами мир. Со своей стороны я обязуюсь вас не обижать и на добро отвечать добром.
— Это милорд Уриен предложил вам переговорить со мной?
— Ни в коем случае. Но у меня есть собственные глаза и уши. Если милорд посчитал возможным устроить для вас этот цирк за завтраком, то едва ли он преследовал при этом одну или даже две цели. Наверное, хотел всем указать их места.