— Вы не слишком высокого мнения о морали Клемента?
— У него никогда не было морали.
Обнаружилось, что оба избегают смотреть друг другу в глаза.
— Я, — сказала она наконец, с трудом выговаривая слова, — могу помочь слишком малым. Если надо умереть, чтобы не дать чему?то случиться, это да, но… будет ли этого достаточно?
— Если надо всего лишь умереть… — Уриен невесело усмехнулся. — Можете поверить, мне знакомо это чувство.
Холодок прошелестел вдоль ее позвонков.
— Уриен, — сказала она, впервые без обиняков называя его по имени, — вы дали церкви версию для оглашения с амвонов. Теперь, в глаза мне, подтвердите или опровергните то, о чем шепчутся по углам. Вы касались заклятой крови, пока она была горяча? Что сказал вам Рэндалл при этом? Почему вы расписываетесь в беспомощности?
— Разумеется, я ее касался.
Аранта невольно выпрямила спину, ощутив себя стеклянным бокалом, обернутым в черную вату дурных предчувствий.
— Рэндалл Баккара был пуст. Кто?то, в том числе, вероятно, и вы сами, нарушил его Условие. Да, он сам сказал об этом, смеясь мне в лицо. Ему срочно требовалась победа, любая, и он вознамерился одержать ее надо мной. Этого удовольствия он не получил, хотя, признаться, не без помощи судьбы и солдат моего брата. Но, на тот случай, если бы произошло чудо, и кровь его еще сохраняла в себе заразу, он подстраховался. Он дал мне силу на Условии, что я не буду проклят. Никем. А разве так бывает? Полагая вас живой, разве мог я сохранить эту способность хотя бы минуту после того, как вы узнали обстоятельства его смерти? Уверен, вы прокляли меня от души и не выбирая выражений.
— Хватит о метафизике, — сказал он спустя минуту, глядя в ее лицо, которое бог весть что ему сообщало.
— Хватит о метафизике, — сказал он спустя минуту, глядя в ее лицо, которое бог весть что ему сообщало. — Тем более и мне, и вам жить теперь без этого.
— Да, — отозвалась Аранта, выдерживая его взгляд не без труда. — В сущности, вам следовало обговаривать эти вещи не со мной. Я теперь никто.
— Думаете, я не понял, что ваше Условие нарушено, в первый же момент, как увидел вашего спутника? Едва ли, простите, человек, даже сколь угодно впечатлительный маг, способен настолько вдохновиться чужим желанием, чтобы отрастить другому его утраченную конечность. Настолько эмпатии не хватает. Не хочу этими словами обидеть ни вас, ни его.
Она думала, даже маг не может. Даже себе. И уж тем более она бы не смогла, глядя, как Кеннет грызет от боли бревенчатую стену, но тем не менее ни в какую не расстается с этим проклятым желанием никогда больше не слышать в свой след: «Калека!» Это ведь совсем не то, чтобы найти в кустах, скажем, лодку, которой почему бы и не быть здесь… Это настоящее, невозможное чудо, желание и вера в которое'. должны быть абсолютны. То есть только свои собственные.
— Надеюсь только, — Уриен чуть понизил голос, — вы сделали это не с отчаяния.
— Мы, кажется, договорились не оглядываться на причины. И, бога ради… милорд… оставьте этот исповеднический тон. С кем я сплю — это не собачье дело церкви!
— Ну и, кроме того, раньше вы на Кеннета аф Крейга не оглядывались, — подытожил Уриен, переводя разговор в легкий тон. — Он просто следовал за вами.
— Теперь наоборот, — отрезала Аранта. — Мне так лучше.
Уриен слегка развел руками и поклонился. Непроницаемая для чистой логики улыбка вновь исчезла с его лица.
— А поскольку я не верю в магию, невзирая ни на какие изгнания мышей и отрастающие конечности, не представляю, что я бы стал с этим делать и как это может помочь мне в моей сегодняшней беде, то я все?таки обращусь к вам, к вашему жизненному опыту, и более того, к вашему желанию что?то сделать для этих малышей. Потому что, как мне кажется, ваше появление здесь как раз и говорит о том, что их жизни вам небезразличны. Что до меня, то у меня свежие идеи кончились.
— Мои тоже начнутся не раньше завтра, — призналась Аранта. — Это время у меня есть?
Уриен кивнул, поднимаясь, чтобы посветить ей в коридоре, и остановился на пороге:
— Мне следовало отпустить вас на отдых раньше. Но, поймите меня правильно, мне не хотелось, чтобы вы перерезали мне горло раньше, чем я скажу вам то, что, по моему мнению, вам следует знать. Какая, кстати, у вас легенда? Я должен знать ее, чтобы поддержать перед всеми, кто есть тут кроме меня.
— Кеннет и Анелька — брат и сестра, дворянские дети, — сказала она скучно. — Он — наследник. Я — их служанка.
Уриен хмыкнул:
— В смысле — ее тоже? Ну ладно, сами придумали, сами и отдувайтесь. Аранта… постойте. Почему вы ушли? Я имею в виду — тогда. Из библиотеки.
— Почему вы спрашиваете?
— Мне хотелось бы знать, что вы собой представляете.
«Ему до черта интересно, как ты устроена!» Так сказал Кеннет, и это была чистая правда, потому что никому не следует недооценивать Кеннета.
— Я, — сказала она, — не была уверена, что вы не обернете мою откровенность против меня.
— То есть Рэндалл Баккара тут ни при чем?
— Ну… когда это Рэндалл был ни при чем?!
Уриен молча отступил с ее дороги, позволив ей наконец отправиться на покой, в комнату, где ее ждала лохань с чуть теплой мыльной водой, и вторая, после Грандиозы, очередь купаться.
Просыпались и завтракали в Фирензе рано, сохраняя тем самым хотя бы видимость цивилизованности и порядка. Внизу, в просторном зале, устланном уже подсохшим камышом, накрыли, за неимением меньшего, длинный трапезный стол. Было еще тепло, а потому свет поступал сюда через открытые настежь ворота?двери и в люк со второго этажа. Окна на нижнем этаже не предусматривались конструкцией донжона, да и наверху это были всего лишь щели в два человеческих роста, и такой ширины, что протиснуться в них не смогла бы даже Грандиоза. Даже боком. Только стрелу пустить, да и то не в любом направлении.