— Если б у этих сорок вместо глаз было по сверлу, наше окно давно бы превратилось в решето, — пробормотала Мими.
Она встала с кушетки и направилась к нише.
— А ты куда это бегала с утра пораньше? Полежи немножко, отдохни, у тебя вечером спектакль.
Виолетта, не отвечая, постелила одеяло, закуталась в шаль и улеглась на кровати.
— Хочешь кофе?
— Нет, не хочу. Я уже пила.
— С кем?
— С педагогшей.
— С этой змеей? Господи, Фиалка, тебя в гадюшник посади, ты все равно будешь довольна.
Мими принялась варить кофе, а Виолетта, прикрыв глаза, постаралась расслабиться. И, похоже, расслабилась больше, чем нужно, потому что, когда она проснулась, в комнате было темно, и Виолетта с ужасом подумала, что опоздала на спектакль. Но часы показывали только пять, просто Мими задернула шторы и, в свою очередь, заснула.
До семи оставалось еще два часа. Как раз столько, сколько нужно, чтобы спокойно, не спеша, приготовиться к спектаклю — загримироваться, разогреться, сделать небольшой экзерсис, потом надеть костюм и, наконец, самое тягостное — ждать.
Она встала, умылась, надела темно?синее пальто, взяла сумку с боевым снаряжением и серой собачкой и отправилась навстречу испытанию.
* * *
— Победу?то надо отметить? — сказал Васко.
— Естественно, ты же обещал, — ответила Мими. — Надеюсь, что, кроме желания, ты располагаешь и необходимыми средствами.
— Насчет этого не волнуйся.
Они шли втроем по коридору к артистической, по этому неприглядному коридору, с серыми, как в казарме, стенами, им шли навстречу или обгоняли их балерины, одни уже в пальто, другие еще не успевшие переодеться. Обычная суета после спектакля, все спешат из театра, словно опасаясь, что — несмотря на множество огнетушителей — в нем вот?вот вспыхнет пожар.
Наконец испытание позади. Просто невероятно — кончилось испытание, нет надобности стоять, замирая от страха и стараясь подавить его.
Спектакль прошел хорошо. Сверх всяких ожиданий. Балетмейстер остался доволен, что все прошло так хорошо, и даже рискнул выразить это вслух, Что же касается директора… Ты видела его в ложе позади гостей, видела, что сначала он сидел как на иголках, а потом вздохнул с облегчением, когда роковая кода осталась позади и полились звуки венгерского танца. Все прошло хорошо. Просто невероятно.
— Может, ты соизволишь наконец разгримироваться? — услышала она голос Мими. — Я уже готова. Мы с Васко ждем тебя внизу.
Виолетта сидела на своем месте в артистической, устало опустив голову и скрестив руки на коленях, как скрещивают старухи, и так глубоко задумалась, что забыла, что ей надо делать. А ей ничего не надо было делать. Ведь испытание позади. Просто странно, как пусто становится на душе, когда тебе уже ничего не нужно делать.
— Не ждите меня, — сказала она устало.
— Почему? Разве мы не будем отмечать победу?
— Без меня. Я страшно устала.
— Я тоже устала, но это — не причина.
— По?моему, у меня температура.
— Не исключено… При твоем адском напряжении…
Мими посмотрела на нее, хотела что?то добавить, но передумала. Взяла сумку и пошла к двери:
— Во всяком случае, если будешь чувствовать себя лучше, мы — в ресторане.
Наконец одна. Теперь, когда уже нечего делать, хотя ведь было еще что?то… что?то… Ах да, позвонить отцу.
Она подняла голову и посмотрелась в зеркало. Худое бескровное лицо с большими серыми глазами. Когда?то они были голубыми, но потом стали серыми оттого, что ты долго пристально всматривалась во что?то очень светлое или очень далекое.
Она достала туалетное молочко и машинально начала намазывать лицо, свое худое бескровное лицо, о котором одни говорят, что у тебя тонкие черты, а другие, что ты походишь на смерть. Еще немного посидев, она медленно и аккуратно принялась снимать ватой грим. Потом встала, чтобы снять пачку. Черную пачку.
Наряд Черного лебедя.
Спустилась вниз в будку вахтера позвонить отцу:
— Папа… Я тебя не разбудила?
— Что ты, что ты. Ты ведь знаешь, как я жду.
— Все прошло хорошо…
— Хорошо или очень хорошо?
— Балетмейстер сказал: очень хорошо.
— Ну, раз он так сказал, тогда я спокоен. Вашему балетмейстеру трудно угодить. А ты?… Ты?то сама довольна?
— Скорее устала.
— Ну, еще бы тебе не устать… Ну как, будешь еще выступать в этой роли?
— Не знаю… Возможно.
— В таком случае не смей приезжать. Я почти здоров. А после такой новости…
На улице у служебного входа ее поджидал виолончелист. Она совсем забыла про него.
— А я уж подумал, что проглядел вас… Ну что, пошли домой?
Он не уточнил, что подразумевает под словом «домой» — свою квартиру или ее.
Я почти здоров. А после такой новости…
На улице у служебного входа ее поджидал виолончелист. Она совсем забыла про него.
— А я уж подумал, что проглядел вас… Ну что, пошли домой?
Он не уточнил, что подразумевает под словом «домой» — свою квартиру или ее. Очевидно, эта двусмысленность была предусмотрена. Спрашивать его о чем?либо или говорить с ним было излишне. Она так же молча свернула на темную боковую улицу, слабо освещенную редкими фонарями. Одна из трех улиц, по которым пролегал ее ежедневный маршрут. По этому маршруту она ходила каждый день в этом незнакомом городе. Виолончелист не отставал.