Кого он тут имел ввиду под «профессионалами» и «заурядными» людьми совершенно понятно – это серьезнейшие инженеры и ученые, фамилии которых мы только что перечислили.
В 1963 году в «Новом мире» вышла статья профессора А. Чижевского «Эффект Циолковского», в которой он, в частности, рассказал, что К.Э. Циолковский любил часто повторять изречение Козьмы Пруткова: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя» (с. 202). Он им, специалистам, также говорил: «Слепые и глухонемые дурни, вам бы в звериных шкурах ходить…» (с. 202).
А.В. Луначарский неоднократно говорил А. Чижевскому о том, что специалисты по воздухоплаванию давали отрицательные отзывы о работах Циолковского, считая, что он не внес никакого существенного вклада в эту область, слабо разбирается в этом вопросе и недостаточно владеет математикой (с. 201-202).
А. Чижевский, не являясь специалистом в этих вопросах, всячески поддерживал К.Э. Циолковского, создавая ему имидж крупного ученого, помогая ему с публикациями. Он писал о том, что: «Многие авторитеты, да и целые технические учреждения долгие годы писали опровержения на его выводы, саркастически осмеивали его взгляды и его «детски наивные упражнения в математике», его металлические дирижабли и многоступенчатые ракеты» (с. 202).
Профессионалы неизменно давали на его работы отрицательные и остро враждебные отзывы из-за «недостаточной осведомленности Циолковского в рассматриваемом им вопросе» (с. 202).
Однако их мнение он не ставил ни в грош, не имея на по никаких моральных или научных оснований.
Он часто отмечал, что его инвалидность, необразованность («дикость»), незнание жизни становилось серьезной преградой на его пути. Но именно этими своими чертами он умел великолепно пользоваться, хотя и неосознанно, стихийно. Он умел вызывать у окружающих чувство сострадания к себе и добиваться на этой основе своих целей.
Весьма важным моментом в создании имиджа крупного ученого имело то обстоятельство, что он в своих работах не делал ссылок на предшественников и читателям было не понятно где идеи его, а где пересказ чужого.
В работе он писал: «Почему я часто не упоминаю об источниках и не угощаю читателей мудростью энциклопедических словарей? Да потому, что это страшно увеличит размер работ, запутает и утомит читателя, заставит бросить книгу.
…Множество имен, мнений и дат мешает главному – усвоению истины. Дело специалистов и исторических наук давать эти даты, имена и их противоречивые мнения» [с. 1].
Размер работ здесь был не при чем. Во многих из них он описывал свои личные переживания, то, как он работал «до одурения», что вполне можно было заменить обзором достижений предшественников. Конечно, отсутствие научных библиотек невольно приводило его к грубой методологической ошибке: незнанию современных ему достижений науки, а отсюда и к «открыванию Америк».
Большое значение для появления научного авторитета К.Э. Циолковского имела ошибочная оценка профессором Н.Е. Жуковским его первой теоретической работы по аэродинамике. Эта ошибка давала К.Э. Циолковскому все основания для утверждений о том, что он подправил (опроверг) самого И. Ньютона. В сочетании с фактом его избрания в Русское физико-химическое общества это производило на окружающих сильное впечатление, укрепляло их в мыслях о гениальности К.Э. Циолковского.
Как уже не раз отмечалось выше и доказывалось, К.Э. Циолковский крайне слабо владел математическим аппаратом. Против этого утверждения он и сам не возражал.
Он, в частности, писал: «Математика есть, главным образом, точное суждение. Но это суждение может выражаться и без обычных математических формул. Гениальный человек и при незнании математики есть математик в высшем смысле этого слова» [с. 21].
А вот еще одно свидетельство:
«Я сильно отстал в тонкостях математических и других наук, но я имею то что надо: творческую силу и способность быстрой оценки всяких новых выводов» .
«Не надо забывать, – поучает он, – что один двигатель прогресса… стоит больше, чем 10 академиков и 1000 профессоров. Невежливо же тыкать Райтам, что они велосипедные мастера, или Фарадею, что он не знает порядочно арифметики» [с. 288].
Вместе с тем, во всех своих работах он использовал примитивные формулы, создавая у непрофессионалов иллюзию научности, и еще при жизни добился признания его теоретиком космонавтики. В своем письме начальнику РНИИ И.Т. Клейменову он в марте 1934 года писал:
«Меня считают теоретиком. Это правда, но не полная. Я в самом деле всю жизнь вычислял, но мне приходилось производить и множество опытов»… .
Теоретик, между тем, пользовался «школьными» формулами, не замечая даже их «подсказок» о том, что его ракета космоса достичь не может.
К.Э. Циолковский после первого опыта общения с крупными российскими учеными стал всячески сторониться профессионалов. Он пытался опубликовать свои рукописи минуя их рецензий. «Желательно, – писал он, – чтобы мне дали средства для издания моих трудов здесь в Калуге под моим личным надзором, без предварительной оценки, которая неприемлема для границ науки» [с. VI].