— Смайли? Это Мастон. В понедельник вы говорили с Сэмюэлом Артуром Феннаном в министерстве иностранных дел, не так ли?
— Да, это так.
— О чем?
— В анонимном письме его обвинили в принадлежности к коммунистической партии в период учебы в Оксфорде.
— О чем?
— В анонимном письме его обвинили в принадлежности к коммунистической партии в период учебы в Оксфорде. Разговор был простой формальностью и был санкционирован директором службы безопасности.
«Феннан не мог донести, — подумал Смайли. — Он знал, что я буду его выгораживать. Все было по правилам».
— Вы с ним резко обошлись? Между вами что?то произошло, Смайли?
«Черт возьми, он, кажется, вне себя. Феннан, наверное, настроил весь кабинет против нас».
— Нет, это был очень сердечный разговор. По?моему, мы даже прониклись друг к другу симпатией. По правде говоря, я пошел несколько дальше, чем предполагалось в инструкциях.
— Что значит «дальше», что вы имеете в виду?
— Ну, я ему как бы сказал, чтобы он не беспокоился.
— Что?!
— Я сказал, чтобы он не переживал; он был сильно взволнован, и я постарался его успокоить.
— Что именно вы ему сказали?
— Что ни я, ни сама служба не наделены полномочиями, но что я не вижу никаких причин для того, чтобы продолжали ему досаждать.
— И это все?
На мгновение Смайли задумался. Никогда еще Мастон не был таким нервным и беспомощным.
— Да, все, абсолютно все.
«Он мне этого никогда не простит, после всех его кремовых рубашек и серебристых галстуков, изысканных обедов с министрами и его вышколенного хладнокровия».
— Он заявил, что вы усомнились в его лояльности, что теперь на его карьере в министерстве поставлен крест и что он стал жертвой платного информатора.
— Он это сказал? Да он не в своем уме! Он ведь знает, что он вне всяких подозрений. Что же ему еще нужно?
— Ничего: он мертв. Он покончил с собой сегодня в половине одиннадцатого вечера, оставив министру письмо. Полиция связалась с одним из его секретарей и получила разрешение вскрыть письмо, затем сообщила обо всем нам. Будет начато дело. Смайли, вы абсолютно уверены в…
— Уверен в чем?
— Ладно. Приезжайте как можно скорее.
Он долго не мог найти такси, безрезультатно обзвонив три парка. Наконец ему ответили из Слоун Сквер. Он ждал, стоя у окна, укутавшись в пальто, пока не увидел остановившийся у двери автомобиль. Это тревожное ночное ожидание напомнило ему ночные налеты в Германии.
На Кембриджской площади отчасти по привычке, отчасти из необходимости привести в порядок мысли перед разговором с Мастоном он остановил такси за сотню метров от управления.
Показав охраннику пропуск, он медленно направился к лифту. Наверху его встретил со вздохом облегчения дежурный офицер, и Смайли последовал за ним по кремовому коридору, освещенному люминесцентными лампами.
— Мастон поехал к Спарроу в Скотланд?Ярд. Они никак не могут решить, какой из отделов полиции будет вести расследование. Спарроу предлагает спецотдел, Эвелин — уголовную полицию, а полиция Саррэя вообще ничего не понимает. Это все так же запутанно, как дела о наследстве. Хотите, выпьем кофе у меня в каморке? Суррогат, правда, но пить можно.
Смайли был рад, что в эту ночь дежурил Питер Гиллэм, специалист по шпионажу в странах?сателлитах. Это был внимательный и учтивый человек, добродушного склада и всегда готовый чем?нибудь помочь.
— В пять минут первого позвонили из спецслужбы. Жена Феннана была в театре. Вернувшись без четверти одиннадцать домой, она нашла мужа мертвым и вызвала полицию.
— Он жил где?то в Саррэе?
— Да, в Уоллистоне. Как раз вне границы участка, охраняемого муниципальной полицией. Прибыв на место, полиция обнаружила возле трупа письмо, адресованное в министерство иностранных дел. Они позвонили старшему инспектору, который сообщил в министерство внутренних дел, дежурному офицеру, а тот, в свою очередь, позвонил в МИД.
В конце концов они получили разрешение вскрыть письмо. Вот тут началось.
— Дальше.
— Нам позвонил директор по кадрам министерства иностранных дел. Он потребовал домашний телефон советника. Он заявил, что служба безопасности в последний раз вмешивается в дела его работников и что Феннан был лояльным и компетентным служащим, и так далее, и тому подобное.
— Верно.
— И что вся эта история доказывает, что служба безопасности превысила свои права, использовала методы гестапо, и что это не оправдывалось никакой реальной опасностью. Я дал ему номер телефона советника, а сам в это время связался с ним, так что, пока директор продолжал орать, я ухитрился ввести Мастона в курс дела по параллельному телефону. Было двадцать минут первого. Мастон приехал в час. Он находился на грани нервного припадка. Сегодня утром он должен представить рапорт министру.
Они помолчали, пока Гиллэм готовил кофе.
— А что это был за человек?
— Кто, Феннан? До сегодняшнего дня я не мог бы сказать, но этот его поступок необъясним. Если судить по внешности, он, наверное, был евреем. Из ортодоксальной семьи. Но в Оксфорде он отошел от этого и стал марксистом. Чувствительный, умный, здравомыслящий. Учтивый, умеющий слушать. Эрудит. Тот, кто донес на него, был прав: когда?то Феннан был коммунистом.