— Заботы и тревоги есть неизменные спутники жизни любого человека. Причины хмуриться и морщить лоб нетрудно отыскать — было бы желание, глубокомысленно изрек Туринхур, отличавшийся от Ани-Бахра изрядной начитанностью и рассудительностью. — Однако вид полного сил правителя, готовящегося воссесть на Золотой Трон, должен радовать сердца его подданных.
— Они и радуются, мой господин, — заверил юношу Бузар Хумл. — Я не видел столь разнаряженной толпы с тех пор, как дангарцы провожали войско твоего отца на бой с мергейтами.
Туринхур поджал губы и ободряюще хлопнул коня по шее — ему не терпелось пересечь площадь, дабы поскорее взойти на украшенный Золотым Троном помост. Слова Бузара заставили юношу вспомнить слухи о том, что Даманхур будто бы не погиб в битве при Аласоре и его несколько раз видели в Дангаре. Поверить в то, что отец мог уцелеть в этом злополучном сражении и до сих пор не объявиться, наместник Дангары не мог, и все же сведения, принесенные соглядатаями, беспокоили его. Намерение Туринхура занять шадский престол в обход Ани-Бахра вызвало всевозможные кривотолки, невзирая на завещание, написанное собственной рукой Даманхура. Из-за них-то он и тянул так долго с коронацией, и появление самозванца вновь повлекло бы за собой волнения в успокоившемся было народе…
— Слава Туринхуру! — вновь рявкнули стоящие в оцеплении копейщики, повинуясь знаку своего командира, и тут же с дальнего конца площади, от храма Усми-рительницы Бурь, донесся дружный и радостный вопль.
Намерение Туринхура занять шадский престол в обход Ани-Бахра вызвало всевозможные кривотолки, невзирая на завещание, написанное собственной рукой Даманхура. Из-за них-то он и тянул так долго с коронацией, и появление самозванца вновь повлекло бы за собой волнения в успокоившемся было народе…
— Слава Туринхуру! — вновь рявкнули стоящие в оцеплении копейщики, повинуясь знаку своего командира, и тут же с дальнего конца площади, от храма Усми-рительницы Бурь, донесся дружный и радостный вопль.
— Ава-ава-ава!.. Уру-уру-уру!.. — долетело до наместника.
— Чего это они там разорались? — Туринхур, прикрывая глаза от солнца приставленной ко лбу ладонью, вгляделся в поджидавшую его на помосте группу вельмож и священнослужителей. Словно не замечая приближения будущего повелителя Саккарема, они взирали в сторону храма, оживленно что-то обсуждали, размахивали руками…
Все более раздражаясь, Туринхур вновь поторопил коня, мысленно проклиная толпящихся на помосте придворных. Ну разве так надобно приветствовать своего повелителя? Неужто появление какого-нибудь сумасшедшего прорицателя, коих развелось ныне великое множество, могло настолько их заинтересовать? С такими-то помощничками и советничками мудрено было отцу страну не потерять, удивления достойно, как это варвары-степняки Дангару не заняли!
Между тем доносившиеся от храма крики становились все фомче, и если бы Туринхур догадался взглянуть в лица своих свитских, то понял бы, что для них происходящее в дальнем торце площади площади не является неожиданностью. Но Энарек, Бузар и прочие придворные нарочно отстали, дабы не попасть под горячую руку наместника Дангары, а неотступно следовавших за ним телохранителей он просто не замечал.
Осадив коня перед самым помостом, Туринхур спрыгнул на покрытый зеленой парчой дощатый настил и грозно вопросил:
— Что там происходит?
Лица обернувшихся на его окрик людей выражали самые противоречивые чувства: радость, страх, облегчение, изумление, отчаяние и торжество. Ни один из них, однако, не пожелал ответить на заданный вопрос, а через несколько мгновений всякая нужда в объяснениях пропала, ибо стоящая неподалеку конная сотня неожиданно грохнула так, что гул прокатился по всей площади.
— Слава Даманхуру! Слава солнцеподобному! Слава Богине!
— Даманхуру? — повторил юноша заплетающимся языком. — Не верю! Это самозванец!
Понимая, что полсотни людей, стоящих на помосте, близко знали его отца и не могут обознаться, он, все еще на что-то надеясь, рванулся в сторону храма. Придворные и священнослужители расступились, и Туринхур, сделав несколько шагов к краю помоста, увидел отца, медленно едущего сквозь вопящую от восторга толпу дангарцев. В первый момент он ощутил ужас и едва не завопил страже, чтобы та немедленно убила дерзкого самозванца. Все его планы рушились, отец жив и не простит ему злоумышлении против старшего брата!.. А затем он вдруг ощутил странное, словно пришедшее извне облегчение. Отец жив! Он спасся! Значит, все будет хорошо, бояться нечего!
— Отец!.. — прошептал он, чувствуя, как слезы закипают у него на глазах. — О, Богиня Милостивая и Милосердная, благодарю Тебя!..
Он рухнул на колени, и толпа придворных и жрецов последовала его примеру, дабы возблагодарить Мать Всего Сущего за возвращение на Золотой Трон законного владыки Саккарема. Те из присутствовавших, кто до последнего момента требовал прилюдной казни или тайного умерщвления Ани-Бахра в темнице, не надеясь на пощаду, уже попрыгали с помоста в толпу горожан, оставшиеся же были вполне искренни, восхваляя Богиню. В тайных беседах с ними Даманхур не поскупился на посулы, а чары сопровождавших шада Кэриса и Кердина помогли им хотя бы на время избавиться от тревоги, вечно снедавшей души тех, кто с малых лет жил под сенью Золотого Трона.
В тайных беседах с ними Даманхур не поскупился на посулы, а чары сопровождавших шада Кэриса и Кердина помогли им хотя бы на время избавиться от тревоги, вечно снедавшей души тех, кто с малых лет жил под сенью Золотого Трона.
— Чем хуже становится погода, тем больше я понимаю, почему вы не спешите вести свое войско отбивать столицу Нардара. — Кэрис принял из рук служанки кубок с подогретым вином, им же самим, к слову сказать, и доставленным в Хмельную Гору из Дангары. — Воевать в такую погоду — пренеприятнейшее занятие. А где Фарр? Велено мне ему от Даманхура с Фейран поклоны и бла-гопожелания передать. А вместе с ними и приглашение пожаловать во дворец, на должность какого-то там священнослужителя. Уж не знаю, обрадуется ли он, но, по мне, так тамошний климат получше тутошнего.