Шесть дней, был ответ, если идти пешком.
Шесть дней! Абдулла едва не застонал. Шесть дней подобных расходов — и когда он найдет Цветок-в-Ночи, то сможет себе позволить держать ее разве что в кромешной нищете. А еще придется целых шесть дней терпеть всю эту канитель, которую солдат развел вокруг кошек, и лишь тогда у них появится возможность изловить колдуна и только приступить к поискам. Ну уж нет, подумал Абдулла. Следующим желанием, с которым он обратится к джинну, будет просьба переправить их всех в Кингсбери. Это означает, что страдать придется всего лишь два дня.
Успокоенный этой мыслью, Абдулла зашагал по дороге. Полночь мирно ехала у него на плече, а бутылка с джинном болталась на боку. Солнце сияло. После пустыни глядеть на зеленые поля было одно удовольствие.
Абдулле начали нравиться даже домишки под травяными крышами. У них были восхитительные, несколько беспорядочные садики, а многие крылечки увивали розы и другие цветы. Солдат объяснил, что травяные крыши тут в обычае. Их называют соломенными, и, как утверждал солдат, они отлично защищают от дождя, хотя Абдулле верилось в это с трудом.
Вскоре Абдулла погрузился в очередную мечту — о том, как они с Цветком-в-Ночи живут в домике под соломенной крышей и с крылечком, увитым розами. Абдулла собирался разбить для любимой дивный сад на зависть всем соседям. Он уже начал планировать этот сад.
К несчастью, его мечты прервало то обстоятельство, что ближе к полудню начал моросить дождик. Полуночи это совсем не понравилось. Она принялась громко жаловаться прямо Абдулле в ухо.
— Пустите ее под куртку, — велел солдат.
— Кто угодно, только не я, о обожатель животных, — отвечал Абдулла. — Она любит меня не сильнее, чем я — ее. И она, несомненно, воспользуется случаем пропахать у меня в груди борозды.
Солдат вручил Абдулле шляпу с Шустриком-Быстриком, тщательно прикрытую грязноватым платком, и запрятал Полночь под свою куртку. Они прошли с полмили. К этому времени дождь полил вовсю.
Джинн вывесил из горлышка бутылки длинный клочковатый язык синего дыма:
— Послушай, сделай что-нибудь со всей этой водой, которая на меня льется!
Шустрик-Быстрик во всю мощь своего писклявого голоска заявлял примерно то же самое. Абдулла отводил с глаз мокрые волосы, чувствуя, что мало-помалу доходит до предела.
— Надо где-то укрыться, — сказал солдат.
К счастью, за вторым поворотом оказалась гостиница. Путники с радостью ринулись в залу, где Абдулла был счастлив обнаружить, что соломенные крыши и вправду прекрасно защищают от дождя.
Тут солдат принялся за свое — Абдулла уже начал к этому привыкать: потребовал отдельный номер с камином, чтобы кискам было удобно, и обед на всех четверых. Абдулла тоже принялся за свое (к которому тоже начал привыкать): стал думать, сколько с них возьмут на этот раз, хотя был вынужден признать, что камин сейчас очень кстати. Он стоял перед огнем, обсыхая, с кружкой пива — в данной конкретной гостинице пиво на вкус было такое, словно его раздобыли из пузыря серьезно захворавшего верблюда, — и ждал обеда. Полночь вылизала досуха сначала котенка, а потом себя. Солдат вытянул сапоги к огню, так что от них пошел пар, а бутылка с джинном стояла у решетки и тоже испускала слабые струи пара. Даже джинн не жаловался.
Снаружи послышалось ржание и цокот копыт. Ничего особенного в этом не было. Большинство жителей Ингарии путешествовало по возможности верхом.
Большинство жителей Ингарии путешествовало по возможности верхом. Не было ничего удивительного и в том, что всадники, по всей видимости, решили остановиться в гостинице. Они наверняка тоже промокли. Абдулла как раз подумал о том, что вчера вместо молока и лосося непременно надо было со всей настойчивостью попросить у джинна лошадей, как услышал, что конники за окном их номера требуют, чтобы к ним вышел хозяин.
— Двое… дальнийский солдат и чернявый парень в нарядной одежке… разыскиваются за грабеж и разбой… Не видали таких?
Не успели всадники докричать, как солдат оказался у окна, прижавшись спиной к стене, так что снаружи его видно не было, зато ему самому можно было искоса поглядеть, что там делается, причем в одной руке у него каким-то образом оказался ранец, а в другой — шляпа.
— Четверо, — сообщил он. — Судя по мундирам, полиция.
Абдулла только и мог, что стоять, ошарашенно разинув рот, и думать — вот что бывает, когда поднимаешь шум вокруг кошачьих корзинок и ванн и даешь хозяевам повод хорошенько тебя запомнить. И еще требуешь отдельный номер, добавил он про себя, заслышав, как упомянутый хозяин угодливо тараторит вдали — мол, да-да, оба здесь, в малой гостиной.
Солдат протянул шляпу Абдулле:
— Кладите Шустрика-Быстрика сюда. Берите Полночь и будьте готовы прыгнуть в окно, как только они войдут в дом.
Именно в эту минуту Шустрик-Быстрик решил хорошенько разведать, что там делается под дубовой скамьей. Абдулла нырнул за ним. Выползая из-под скамьи на коленях с извивающимся котенком в руке, он услышал, как в зале топочут тяжелые сапоги. Солдат открывал оконную щеколду. Абдулла бросил Шустрика-Быстрика в протянутую шляпу и огляделся в поисках Полуночи. И увидел греющуюся у камина бутылку с джинном. Полночь забралась на высокий шкаф на том конце комнаты. Положение было безнадежное. Грохот сапог слышался уже совсем близко — топали к двери гостиной. Солдат дергал раму — окно, похоже, заклинило.