Алексей Иннокентьевич доложил обстановку на 3-м Белорусском фронте.
И. В. Сталин молча дал ему прочитать письмо, которое только что показал мне.
А. И. Антонов сказал:
– Это еще одно доказательство закулисных махинаций, которые ведутся между гитлеровцами и английскими правительственными кругами.
Обратившись к А. И. Антонову, Верховный сказал:
– Позвоните Коневу и прикажите 1 апреля прибыть в Ставку с планом операции 1-го Украинского фронта, а эти два дня поработайте с Жуковым над общим планом.
На следующий день А. И. Антонов познакомил меня с проектом стратегического плана Берлинской операции, куда полностью был включен план наступления 1-го Белорусского фронта. После внимательного изучения плана Берлинской операции, спроектированного Ставкой, я пришел к выводу, что он был подготовлен хорошо и полностью отвечал сложившейся на тот отрезок времени оперативно-стратегической обстановке.
31 марта в Генштаб прибыл командующий 1-м Украинским фронтом маршал И. С. Конев, который тут же включился в рассмотрение общего плана Берлинской операции, а затем доложил и проект плана наступления войск 1-го Украинского фронта.
Насколько память мне не изменяет, все мы были тогда единодушны во всех принципиальных вопросах.
В своих воспоминаниях генерал С. М. Штеменко пишет, что «в процессе обсуждения плана маршал Конев очень разволновался по поводу разграничительной линии с 1-м Белорусским фронтом, так как она якобы не давала возможности 1-му Украинскому фронту нанести удар по Берлину»[].
Я не могу этого подтвердить. Справедливости ради позволю себе напомнить здесь выдержку из выступления Маршала Советского Союза И. С. Конева на сборе высшего командного состава в феврале 1946 года.
И. С. Конев сказал тогда: «Тут же товарищ Сталин дал указание о разграничительной линии между фронтами. Причем, обращаю внимание, это очень важно, что разграничительная линия была проведена в 50 километрах не доходя до Берлина…
Это давало возможность командующим фронтами 1-го Белорусского и 1-го Украинского, в зависимости от обстановки, скорректировать свои действия по захвату Берлина».
И это было действительно так.
1 апреля 1945 года Верховный Главнокомандующий заслушал доклад А. И. Антонова об общем плане Берлинской операции, затем – мой доклад о плане наступления войск 1-го Белорусского фронта и доклад И. С. Конева о плане наступления войск 1-го Украинского фронта.
Верховный не согласился с разграничительной линией между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами, обозначенной на карте Генштаба по линии Грос–Гастрозе–Потсдам. Он заштриховал границу от Нейсе до Потсдама и прочертил линию только до Люббена (60 километров юго-восточнее Берлина).
Тут же он указал маршалу И. С. Коневу:
– В случае упорного сопротивления противника на восточных подступах к Берлину, что наверняка произойдет, и возможной задержки наступления 1-го Белорусского фронта 1-му Украинскому фронту быть готовым нанести удар танковыми армиями с юга на Берлин.
Существуют неверные представления о том, что 3-я и 4-я гвардейские танковые армии были введены в сражение за Берлин якобы не решением И. В. Сталина, а по инициативе командующего 1-м Украинским фронтом. В целях восстановления истины приведу слова маршала И. С. Конева по этому вопросу, сказанные им на сборе высшего командного состава центральной группы войск 18 февраля 1946 года, когда все было еще так свежо в памяти.
…
«Когда около 24 часов 16 апреля я доложил, что дело наступления идет успешно, товарищ Сталин дал следующее указание: «У Жукова идет туго, поверните Рыбалко и Лелюшенко на Целендорф, помните, как договорились в Ставке.
Поэтому маневр, который совершили Рыбалко и Лелюшенко, является прямым указанием товарища Сталина»[].
Следовательно, всякие измышления по этому вопросу должны быть исключены из нашей литературы.
Наступление на Берлин было решено начать 16 апреля, не дожидаясь действий 2-го Белорусского фронта, который, по всем уточненным расчетам, мог начать наступление с Одера не ранее 20 апреля.
В ночь на 2 апреля в Ставке в моем присутствии Верховный подписал директиву 1-му Белорусскому фронту о подготовке и проведении операции с целью овладения Берлином и указание в течение 12–15 дней выйти на Эльбу.
Главный удар было решено нанести с кюстринского плацдарма силами четырех общевойсковых и двух танковых армий. Последние предполагалось ввести в сражение после прорыва обороны противника в обход Берлина с севера и северо-востока, 2-й эшелон фронта (3-ю армию генерал-полковника А. В. Горбатова) намечалось ввести в дело также на главном направлении.
Проект директивы 1-му Украинскому фронту в связи с изменением разграничительной линии и указанием о том, чтобы фронт был готов повернуть танковые армии с юга на Берлин, Верховный Главнокомандующий подписал только 2 апреля после внесения им необходимых исправлений.
Этой директивой 1-му Украинскому фронту предписывалось:
– разгромить группировку противника в районе Котбуса и южнее Берлина;
– изолировать главные силы группы армий «Центр» от берлинской группировки и этим обеспечить с юга удар 1-го Белорусского фронта;