В морально-психологическом плане захват города на Неве нужен был фашистскому руководству для поднятия духа своей армии, войск сателлитов, населения Германии и союзных с ней государств, чтобы поддержать их веру в реальность планов войны против Советского Союза. Ведь обещанный Гитлером «блицкриг» давал серьезные осечки. Это путало карты немецкого командования, а чрезмерно большие потери на Восточном фронте вызывали серьезные сомнения в возможности победного и быстрого завершения войны с Советским Союзом.
Для нас потеря Ленинграда во всех отношениях была бы серьезным осложнением стратегической обстановки. В случае захвата города врагом и соединения здесь германских и финских войск нам пришлось бы создавать новый фронт, чтобы оборонять Москву с севера, и израсходовать при этом стратегические резервы, которые готовились Ставкой для защиты столицы. Кроме того, мы неизбежно потеряли бы мощный Балтийский флот.
Для противника взятие Ленинграда означало, что группа армий «Север» и финские войска, действовавшие на Карельском перешейке, легко могли соединиться с финско-германскими войсками в районе реки Свирь и перерезать наши коммуникации, идущие в Карелию и Мурманск. Все эти факторы, вместе взятые, обусловили крайнюю ожесточенность и напряженность борьбы за Ленинград.
Чтобы овладеть Прибалтикой и Ленинградом, гитлеровское командование бросило в наступление крупную массу своих войск – группу армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба. В ходе июльско-августовских боев 1941 года на северо-западном направлении противнику удалось овладеть значительной частью Ленинградской области.
8 сентября 1941 года противник, захватив Шлиссельбург, перерезал последнюю для нас сухопутную коммуникацию и блокировал Ленинград. Линия нашей обороны остановилась здесь по западному берегу Невы. Широкая, полноводная река являлась серьезной преградой для гитлеровских войск, однако и ее надо было оборонять, так как к Шлиссельбургу и Ладоге вышли немецкие отборные части.
Враг оттеснил нашу 54-ю армию от основных сил Ленинградского фронта, но она не позволила гитлеровским войскам двинуться на восток и остановила их на рубеже Липка–Рабочий поселок № 8–Гайтолово. С этого момента армия начала подчиняться не фронту, а непосредственно Ставке ВТК.
Войска 8-й армии Ленинградского фронта, сражавшиеся ранее на территории Эстонской ССР, с тяжелыми боями отошли и закрепились на линии Петергоф–южнее Усть-Рудицы–побережье Финского залива в районе Керново. Связь этой армии с городом с этого времени можно было поддерживать только по воде и по воздуху.
На Карельском перешейке финские войска, выйдя к нашей старой государственной границе, пытались продвинуться дальше, но были там остановлены. Теперь они ждали благоприятного момента, чтобы ринуться на город с севера.
Положение Ленинграда с 8 сентября стало крайне опасным. Сообщение с Большой землей могло осуществляться только через Ладожское озеро и по воздуху, под прикрытием нашей авиации Начались бомбежки и варварские артиллерийские обстрелы города. Фашистские войска нажимали со всех сторон. Особенно крупная группировка танковых и моторизованных соединений противника концентрировалась на подступах к Урицку, Пулковским высотам и Слуцку. Все говорило о том, что враг готовится к решительному штурму.
Обстановка становилась день ото дня напряженнее.
От Москвы до Ладожского озера наш полет в Ленинград проходил при «благоприятных» погодных условиях: дождь, низкая облачность.
Словом, истребителей противника такая погода не устраивала, и мы спокойно обходились без всякого прикрытия. Но на подходе к Ладожскому озеру погода улучшилась, и нам пришлось взять звено истребителей. Над озером шли бреющим полетом, преследуемые двумя «мессершмиттами». Через некоторое время благополучно приземлились на городском комендантском аэродроме. Почему наше прикрытие не отогнало самолеты противника, разбираться было некогда: торопились в Смольный – в штаб фронта.
При въезде в Смольный нас остановила охрана и потребовала пропуск, которого ни у кого из нас, конечно, не оказалось. Я назвал себя, но это не помогло. Служба есть служба.
– Придется подождать, товарищ генерал, – сказал часовой и вызвал караульного начальника. Ждать пришлось почти пятнадцать минут, пока комендант штаба не дал личное разрешение на въезд в Смольный.
У входа нас встретил один из порученцев командующего.
– Где товарищ Ворошилов? – спросил я.
– Проводит заседание Военного совета фронта, товарищ генерал армии.
– Кто присутствует?
– Некоторые командармы и начальники родов войск, командующий Балтийским флотом, а также директора важнейших государственных объектов.
Мы поднялись на второй этаж в кабинет командующего. В большой комнате за покрытым красным сукном столом сидели человек десять. Поздоровавшись с К. Е. Ворошиловым и А. А. Ждановым, попросил разрешения присутствовать на заседании. Через некоторое время вручил К. Е. Ворошилову записку И. В. Сталина. Должен сознаться, что делал я это не без внутреннего волнения. Маршал прочитал записку молча и, чуть кивнув головой, передал ее А. А. Жданову, продолжая проводить заседание.