В каждом кабинете стоял диван для отдыха. Тут же находился вывод от музыкального компьютера. Можно было послушать (надев наушники) любую музыку.
Библиотека занимала верхние этажи «форума», в нижних размещались кружки по интересам, — десятки кружков.
Самым примечательным было то, что в них стабильно и совершенно добровольно занимались люди.
— Непобедимо общество, в котором не пропадают таланты, — заключил молодой ученый из Владивостока. — Оно возьмет любые вершины духа, организации и производства. Здесь — истинное богатство нации. Боже, как же мы этого не понимали?
— Мы? — сощурилась Люся. — Мы понимали. Не понимали и не могли понять те, кому навязали ложь как правду, кто за десятилетия бесконтрольности привык к положению работодателя, усвоил его «философию», только в самой низкой, тюремной форме, когда не жаль ни единого человека, когда человек и не замечается, потому что не замечается и собственная личность, — ее нет, она функция старшего начальника — и в интеллектуальном, и в национальном измерении…
— Лучше бы не приезжать мне сюда, — сказал ученый из Владивостока. — Только расстроился…
Иосиф переживал тоже. Внезапно соединилось в нем все увиденное и услышанное. «Могут же, могут люди счастливо и радостно устроить жизнь! Кто же мешает, кто стоит на пути, кому поперек горла их добрые, сердечные отношения?..»
И понимал: поперек горла те, кто ехал, едет и хочет всегда ехать на людской спине, кто оттого и сеет повсюду ложь и насилие, чтобы сохранить в незыблемости эксплуатацию. «Всесильные люди — бессильны, если разъединены неравенством, невежеством, голодом, страхом, бедностью, гибелью своих духовных очагов!..»
— С чего вы начали?
— Начинали не мы, — сказала Люся. — Инициаторы объединились в кооператив высшего, «цивилизованного», как говорил Ленин, типа. Их поддержало социалистическое государство, это его прямая обязанность. Нам дали кредиты, помогли создать инфраструктуру, наладить производство… Короче, организовать общину как обычное предприятие. Но впервые это было социальное предприятие. Социализм, таким образом, впервые начал выполнять свою прямую и главную задачу — он начал с предоставления благ больших, чем дает людям капитализм. Никто не стремился к поголовной «общинизации», всем было интересно, что даст опыт первой общины. И опыт оправдал себя.
— Ваш социализм переживал кризис именно потому, что он не выполнял своей прямой задачи, — со вздохом заметил американец, бывший офицер?ракетчик. — Я давно догадывался о значении целей и стимулов. Застой в России был вызван прежде всего этим — утратой высоких целей и стимулов.
И как задачи, и как повседневной практики. Ваши враги сумели добиться многого, не прибегая к атомным бомбам.
Люся пожала плечами.
— Теоретические споры — не моя сфера.
— И все же, — сказал американец, — люди не хотят участвовать в созидании того, о чем имеют смутное представление. Вам запрещали даже фантазировать.
— Я тоже не люблю пустых философствований, — вмешался коротышка?американец. — Если хотите знать мое мнение, я считаю, что, насаждая общины, ваше государство поступает несправедливо по отношению к другим гражданам.
— А вот это антисоциалистическая пропаганда, — сказал бывший офицер?ракетчик. — Зачем же тогда социализм, если он не открывает людям путь к подлинной свободе и подлинному равноправию? Его главная функция — созидать клеточки нового общества. Слава богу, что народная власть, опомнившись, стала искать и нашла путь к стабилизации без насилий, без общей команды… Община — это, действительно, предприятие. Но, в отличие от грабительского, частного, оно приносит пользу всему обществу. Оно быстро самоокупается, оно рентабельно во всех смыслах, дает ту перспективу развития, которой не было раньше… Даже сложнейшие проблемы национального самосознания и национальной культуры приобретают в ее условиях совсем иное звучание.
— Опять вы за теорию, — упрекнула Люся. — Смотрите больше на практику, именно она подтверждает или отрицает все теории. Общину никто не выдумывал, она явилась последовательным продолжением хозрасчета, самофинансирования и аренды… Кстати, мы уплачиваем равные со всеми другими предприятиями налоги, но уплачиваем стабильно, накапливая резервы значительно быстрее. Общинник пользуется месячным доходом примерно в 400 — 500 рублей, это гораздо меньше, чем срывает с общества спекулянт и частник, спрятавшийся за кооперативную вывеску. Но доходы спекулянта не создают никакого нового качества жизни. Мы же создаем новое, гораздо более высокое качество жизни, оттого нас поддерживают, — мы наглядно реализуем революционные обязательства перед народом нашей страны и всего мира.
— Одно волнует меня более всего, — сказал молодой ученый из Владивостока, — то, что община поняла, наконец, роль и значение свободного творческого времени. Вот оборотная сторона человеческого совершенства… Именно здесь я понял: я живу слишком бездарно, сражаясь за каждую минуту творчества. Это беспомощная кустарщина. Общинник, в сравнении со мной, проживает в 5?6 раз более продолжительную жизнь, если жизнь измерять по возможностям творческой самореализации личности.