Регрон откровенно испугался. Некоторое время он немо смотрел на открывшийся проем, затем выругался и начал озираться в поисках подходящего обломка, способного хотя бы частично скрыть обнажившийся вход, а Аргел, не обращая внимания на его озабоченность, инстинктивно взглянул на Гоума.
Взгляд старика красноречиво просил: отнеси меня туда.
— Вы что, рехнулись оба? — рассвирепел Регрон, увидев, что Аргеландер поднял Гоума и несет его, будто ребенка, к входу в древнее здание.
— Слушай, Регрон, потаскай камень, чтобы надсмотрщики не сунули сюда свой нос. Мы только посмотрим, что внутри, и тут же вернемся, ладно?
***
Сразу за входом гнездился плотный мрак, но Аргел предусмотрительно прихватил с собой один из светящихся шаров, да и глаза после долгого пребывания в условиях подземелий давно адаптировались к сумраку.
Внутри древнее здание показалось Аргелу столь заурядным, что он ощутил резкое разочарование. Казалось, стоит переступить порог внезапно открывшегося проема, и тут же тебе откроются какие?то великие тайны…
Разумеется, он ошибался. Перед ними раскинулся сумеречный вестибюль с широкой уводящей на второй этаж лестницей. Зал был пустым, гулким, пол усеян обломками камня, все покрыто вездесущей реголитной пылью, похожей на пепел.
— Давай поднимемся выше, — попросил его Гоум, оглядевшись по сторонам.
Аргеландер безропотно направился к лестнице.
На втором этаже их взглядам открылся длинный, теряющийся во мраке коридор, по обе стороны которого располагались двери.
— Оставь меня тут. Регрон прав, будет плохо, если надсмотрщики заподозрят неладное. Иди работай, а я посмотрю, нет ли тут чего толкового. — С этими словами Гоум, которого Аргел бережно усадил на пол, осторожно поднялся на ноги, удерживаясь руками за стену.
— Видишь? Твои заботы не пропали даром. Я снова могу понемногу ходить…
Последующие несколько суток прошли для Аргеландера под знаком томительного ожидания.
Казалось бы, что за несбыточные надежды может питать раб, судьба которого давно предопределена неодолимой силой обстоятельств? Он приговорен медленно угаснуть, истаять, как догорающая свеча, погубить свой организм непосильным трудом, скудной пищей, холодом подземелий и едкой вездесущей пылью…
Это старик Гоум своими рассказами и пояснениями поселил в нем лучик надежды, — шли дни, месяцы, а юноша лишь похудел, стал сухим, жилистым и сильным. Проклятие не прогрессировало, ртутный блеск инфицировавших его микромашин затаился в глубине двух длинных шрамов на бедре, и, рассматривая эти рубцы, Аргел, в отличие от Регрона, верил в слова Го?ума о природе микромашин, их предназначении и древней цивилизации Селена…
Эти мысли бередили душу, вселяя призрачную надежду на то, что рано или поздно ему удастся вырваться из мрачных подземелий, вновь обрести свободу.
Однажды поверив в искренность Гоума, он уже не вздрагивал от воображаемых картин смертоносных просторов Селена, а твердо полагал, что сумеет выжить среди мертвого камня, в жару и в холод, не изменившись при этом душой…
Именно ненависть, непонимание и безотчетный страх, замешенный на глубоко въевшихся в сознание поколений невежественных суевериях, порождали проклятие, превращали благо во зло, заставляли измененных думать о себе как об отщепенцах…
Гоум смог донести до рассудка юноши свет истины, и теперь Аргел мечтал лишь об одном — найти способ, чтобы вырваться на свободу и увидеть все своими глазами, почувствовать каждой клеточкой кожи…
Одного он не мог взять в толк, почему старик, так убедительно обосновавший для него все преимущества, даруемые микромашинами, все равно продолжал твердить, что их мир обречен?
Это утверждение не находило отклика в душе рано возмужавшего юноши. Если людям объяснить логику изменения, привить микромашины, то отпадет надобность в городах?убежищах, исчезнет ненависть…
Наверное, Гоум знал еще что?то очень важное, недоступное разуму Аргеландера.
***
На четвертые сутки, войдя в здание, Аргел не мог ни отыскать, ни докричаться Гоума.
Старик исчез, будто его никогда и не было.
Регрон отреагировал на это событие в своей мрачной пессимистичной манере:
— Зря ты столько времени ухаживал за ним. Видишь, какова человеческая благодарность.
— Нет, он вернется, — упрямо возразил Аргел. — Я знаю, он вернется. Наверное, Гоум нашел путь на верхние этажи.
— Ладно, не злись. Давай укладываться спать.
— Спи, — коротко ответил Аргеландер, потому что знал: сомкнуть глаза и провалиться в спасительные объятия сна ему не позволит гложущая душу тревога.
***
Гоум появился спустя несколько дней.
Он не вышел, а выполз через узкую щель, которую Регрон по требованию Аргеландера оставил между стеной и глыбой, маскирующей вход в здание. В руках старика были зажаты какие?то свернутые в трубку смятые бумаги.
— Аргел, помоги… — прохрипел он.
— Где ты был, Гоум? — с упреком произнес Аргеландер, бережно поднимая старика.
— Наверху… Там есть узкий лаз, по которому можно обойти рухнувшие лестницы. Наверное, старая система вентиляции.
— Ты голоден. Поешь.
— После.
Гоум уселся на кучу тряпья, разворачивая ветхие листы бумаги:
— Посмотри на это, Аргел.
Юноша долго всматривался в пожелтевшие листы, испещренные непонятными линиями и знаками, а потом покачал головой: