От одного взгляда на поджидавшего их проводника душу сжимал резкий неприятный холод. В отличие от вновь прибывших, измененный не был закован в цепи, он стоял у входа в тоннель, скрестив руки на груди, и равнодушно наблюдал, как медленно двигается к нему вереница подавленных, оборванных, потерявших всякий жизненный смысл рабов.
В отличие от вновь прибывших, измененный не был закован в цепи, он стоял у входа в тоннель, скрестив руки на груди, и равнодушно наблюдал, как медленно двигается к нему вереница подавленных, оборванных, потерявших всякий жизненный смысл рабов.
Короткий приказ, сдобренный недвусмысленным ругательством?предупреждением, и их повели в глубь штолен, где численность колонны новичков начала быстро редеть. От основного ствола наклонной шахты то и дело ответвлялись узкие, чуть выше человеческого роста тоннели, у входа в которые стояли, ожидая прибытия свежей рабочей силы, начальники участков. Они бесцеремонно хватали первого, кто попался им под руку, и толкали в сторону, пока не набиралось нужное, по их разумению, количество рабочей силы.
Аргел, который поначалу двигался в центре редеющей колонны, продержался дольше многих. Спустя некоторое время он уже шел в окружении всего десятка людей, а центральный тоннель начал внезапно сужаться, заканчиваясь невысокой штольней.
— Все, стоять. Пришли.
Надсмотрщик с изуродованным лицом был немногословен, предпочитая лишний раз огреть раба больно жалящей плетью, от которой били синеватые сполохи, чем говорить с несчастным, хотя бы объяснив, что и как требуется делать.
Вместо этого он раздал целую серию шоковых ударов, явно наслаждаясь гримасами боли на лицах рабов, и лишь затем, указав в глубь сумрачного прохода, приказал:
— Туда, живо. Что делать, вам объяснят старые рабы. Кто покинет штольню без разрешения, убью.
Аргел возненавидел этого измененного с первого взгляда, но в тот день он даже не помышлял о каком?то отпоре. Вместе с десятком других рабов он покорно ступил в сумеречное пространство низкой штольни, которая, как и главный тоннель, также ветвилась, разделяясь на множество узких лазов, в которые можно было попасть, лишь согнувшись в три погибели.
Здесь их встретил очередной надсмотрщик, рангом пониже. Цепко ухватив Аргела за плечо, он без слов толкнул его, да так сильно, что юноша, потеряв равновесие, влетел в узкий лаз, больно стукнувшись головой и плечом о его край.
Не желая терпеть издевательства и получать увечья, он справился с болью и пополз по изгибающемуся проходу. Спустя десяток метров тот стал неожиданно расширяться и вдруг вывел юношу в освещенную тусклым светом нескольких фосфоресцирующих шаров пещеру.
Аргел выпрямился, оглядываясь по сторонам.
Прямо перед ним высился фрагмент стены древнего здания, по бокам неровными угловатыми наростами нависали глыбы пронизанной голубоватыми жилками породы, в центре своеобразной пещеры, где была свалена куча прелого тряпья, стояла тачка с отполированными ручками и в беспорядке валялся инструмент: клинья, молотки и кирки.
Ни надсмотрщиков, ни рабов…
Ноги Аргеландера подкашивались от усталости, тело само просилось к куче ветхого тряпья, — хотелось упасть на прелую ветошь и лежать не двигаясь…
Он подошел к дурно пахнущей подстилке.
Из вороха тряпья на него смотрели тусклые старческие глаза. В сумраке небольшой пещеры он разглядел тощие руки с морщинистой, прилипшей к костям кожей, но собственная усталость была сильнее любых запахов и впечатлений — Аргелу по?прежнему неодолимо хотелось лечь, но в эту минуту откуда?то сверху раздался голос:
— Эй ты, новенький! Подбирай куски камня, которые я буду откалывать, и выволакивай их через проход к центральной штольне.
Аргеландер с трудом поднял голову и увидел говорящего. Им оказался такой же раб, но уже без цепей на лодыжках и запястьях. Он устроился на самодельных лесах и монотонно вбивал клинья в трещины на поверхности внушительной глыбы воздушного камня, откалывая от нее мелкие куски.
— Если не будешь работать, вечером не получишь еду. А этого брось — он подыхает. Принимайся за дело, я не могу одновременно добывать камень и таскать его по проходу.
Аргел повиновался, скорее машинально, чем осознанно.
Аргел повиновался, скорее машинально, чем осознанно. За истекший месяц его научили повиноваться.
…Первый день, проведенный в пещере, он помнил смутно. Легковесный воздушный камень казался ему неимоверно тяжелым, пальцы вскоре начали кровоточить, и он попробовал воспользоваться тачкой, но сверху раздался грубый окрик:
— Не смей!
— Почему? — подняв голову, угрюмо спросил Аргел.
— Надсмотрщик поймет, что проход достаточно широк. Тогда он не снимет с тебя цепи и сам обязательно пролезет сюда посмотреть. Увидит эту древнюю стену, и всё — от него уже не избавишься, будет стоять за спиной, глядя, как бы ты не утаил какую?нибудь древнюю вещицу. Таскай камни руками и делай вид, что тебе неудобно.
— Мне и так неудобно. Зачем делать вид?
— Тогда скажи об этом надсмотрщику. Скажи, что лаз узкий и цепи мешают. Он раскует тебя.
Маленькие рабские хитрости поначалу показались Аргелу глупыми, неуклюжими уловками, но как ни странно — они сработали. С него действительно сняли цепи, а надсмотрщик ни разу не появлялся в небольшой пещере — зачем протискиваться через узкий лаз, если в центральный проход доставляют воздушный камень. Значит, рабы трудятся, а большего ему не надо.