Ульдемир смотрел на нее, не понимая. Мастер встал.
— Хорошо, — сказал он, и голос его, по-прежнему громкий, словно утратил глубину. — Я всегда уступал тебе.
В следующий миг его больше не было на веранде.
Ульдемир взглянул на женщину.
— Я слушаю вас.
— Ульдемир, — сказала женщина. — Всегда мы были на «ты»…
— Простите, — сказал капитан. — Я не припоминаю…
— Тогда смотри.
Он и так смотрел. Лицо ее стало неподвижным, но черты его словно бы менялись — где-то в глубине, под поверхностью. И…
— Анна! Нуш!
— Не спеши…
— Астролида! — Он вскочил. — Ты…
— Обожди, капитан!
— Мин Алика?..
Но и тот образ промелькнул — и исчез, и снова перед ним сидела женщина, которую он только что увидел здесь впервые в жизни.
— Ульдемир! — сказала она негромко. — Теперь ты уже не дикий мальчик, ты знаешь Мастера и должен видеть не только то, что на поверхности. Разве трудно было понять, что все время это была я? Пусть мой облик и менялся… Как большинство людей, ты видишь меняющийся облик — и не видишь того неизменного, что под ним: личности человека, сущности женщины… Как ты мог не понять сразу же, что это — я?
— Ты… — пробормотал он. — Ты.
— Ты твердо решил уйти на Землю?
— Если бы я знал, что ты… Но я уже не могу не уйти.
— Боишься, что Мастер и Фермер разочаруются в тебе?
— Нет. Не поэтому.
— Я понимаю, — сказала она. — Что же, иди, Ульдемир.
Он хотел приблизиться, но она вытянула руку.
— Я… — сказал капитан, — снова теряю тебя. Теперь — навсегда. Но это — только моя беда, а там — вся Земля… Но позволь мне на прощанье…
— Мастер ждет тебя, — сказала она. — А Мастер не должен ждать.
Ульдемир поднял голову.
— Прощай, — сказал он. — Сейчас, когда я знаю, понял… я буду всегда любить тебя, помня, что ты есть.
Он повернулся и пошел — к углу дома, туда, где всегда исчезал Мастер.
— Да, будешь, — сказала женщина вдогонку. — А там, на Земле… Слышишь, Ульдемир? На Земле…
Он приостановился:
— Я слушаю…
— Попытайся там привести все в порядок…
— Не сразу, — усмехнулся он.
— Все-таки большая планета.
— Да не на планете: у себя дома. Потому что я приду к тебе очень скоро. Надолго. Навсегда. — Она улыбнулась. — Я помогала тебе на других планетах. Неужели я оставлю тебя одного на Земле? Ты только узнай меня…
Глава последняя
И все-таки меня отнесло течением метров на пятьдесят, стоило мне чуть ослабить гребки, пока сердце не пришло в норму. Я подплыл к берегу. Дно здесь было илистым, в воде лежали коряги, вылезать было не очень-то удобно, но ничего не поделаешь. Зато я согрелся, хотя Гауя в это время года — не для курортников.
Я вылез, узкой тропкой в кустарнике прошел к месту, где раздевался, где лежали мои джинсы, куртка, полотенце — лежали так, как я их бросил. Я вытерся, с удовольствием чувствуя, как дышит кожа, как разбегается кровь. Вода выручает нас, когда больше вроде бы некуда деваться; но рано или поздно приходит пора вылезать. Сколько я пробыл в реке на этот раз? Минут десять? Пятнадцать? Спасибо, Мастер. Очень точно вернул.
Я медленно шел к даче, заново привыкая к этим местам. Спешить было некуда, и следовало о многом подумать, об очень многом. А думать хорошо именно тогда, когда идешь куда-то, но не спешишь, зная, что не опоздаешь.
Я прошел по пустынному дачному поселочку, подошел к своей даче. Калитка была отворена. Я, помнится, закрыл ее, когда шел купаться. Хотя я был тогда в таком настроении, что мог и забыть. К тому же я ведь уходил ненадолго — да и на самом деле пробыл на реке не Бог весть сколько.
И все-таки калитку отворял не я. Я понял это, когда из-за дома навстречу мне вышел сын.
— Папа, здравствуй, — сказал он.
— Темка! — сказал я. — Приехал? Вот молодец. Давненько я тебя не видел…
— Я уже подумал, что ты уехал в город, а потом заглянул в гараж — машина стоит.
— Сходил выкупался, — сказал я. — Вода ничего. Не хочешь?
— Потом схожу, — кивнул он.
— У тебя дело? Или просто так? Что, опять в школу?
— Да, — с досадой сказал он. — Нет, я просто так. Хотел забрать свою японскую музыку.
— Она в целости, — сказал я. — А что мы тут стоим?
Я отпер дверь, и мы вошли на веранду. Она была куда меньше, чем та, на Ферме. И все тут было иным. И все же…
— Я даже беспокоиться стал, — сказал сын, — не случилось ли что-нибудь.
— Да ну, сын, — сказал я. — Что со мной может случиться?
Я вошел в комнату. Порядка здесь было маловато. Особенно для свежего глаза. Сын тоже смотрел критически.
— Что, беспорядок? — спросил я.
Он усмехнулся:
— Да у тебя всегда так…
— Ладно, — сказал я сурово, — критикан ты, вот кто. Давай-ка лучше помоги прибраться, раз уж приехал.
— Давай, — согласился он. — А что? Ждешь гостей?
— Да как тебе сказать, — неопределенно ответил я. — Может в обозримом будущем нагрянуть один коллега. Из Германии. А главное…
Но тут я передумал и решил о главном пока что не говорить.
— В общем, кто-нибудь да приедет.
— Может в обозримом будущем нагрянуть один коллега. Из Германии. А главное…
Но тут я передумал и решил о главном пока что не говорить.
— В общем, кто-нибудь да приедет.
— Это тебе полезно, — сказал сын. — А то, знаешь, ты скучно живешь. Однообразно. Я бы, наверное, так не смог.
— Да? — сказал я. — А мне вот — в самый раз.