— По-моему, это вовсе даже не определение, знаете ли. Скорее уж существительное, если хорошенько поразмыслить. По правде говоря, я думал, что вы это не вы, а ваш племянник.
— Вы думали, я не я, а мой племянник? Почему я должен быть моим племянником?
— Я имею в виду, я считал, что попал к нему в комнату.
— Мы с племянником поменялись комнатами. Я всегда сильно нервничаю, когда сплю на последнем этаже. В загородных домах нередко бывают пожары.
Впервые с начала нашего разговора я немного пришёл в себя. Несправедливость того, что произошло, взволновала меня до такой степени, что я почувствовал себя человеком, а не жабой, попавшей под колесо телеги. Я осмелел до такой степени, что даже посмотрел на этого отъявленного труса в розовой пижаме с презрением и отвращением. Только потому, что он панически боялся пожара и предпочитал, чтобы Типа сгорел вместо него, мой план с треском провалился. Я бросил на него уничтожающий взгляд и, кажется, слегка фыркнул.
— Я не сомневался, что ваш камердинер сообщил вам о моём решении поменяться комнатами с племянником, — сказал сэр Родерик. — Я встретил его незадолго до ленча и попросил передать вам, что мой племянник будет занимать помещение на последнем этаже.
Я покачнулся. Хотите верьте, хотите нет, у меня за кружилась голова, и я не стесняюсь в этом признаться. Я не был подготовлен к этому известию, и оно ошеломило меня, дальше некуда. Значит, Дживз знал, что этот старый хрыч будет спать в постели, которую я собирался протыкать штопальными иглами, и позволил мне отправиться на верную смерть, даже не предупредив об опасности. Это было невероятно. Я пришёл в ужас. В полный ужас.
— Вы сказали Дживзу, что будете спать в этой комнате? — задыхаясь,
спросил я.
— Да, конечно. Я знал, что вы дружны с моим племянником, и не хотел, чтобы вы зашли ко мне по ошибке. Должен признаться, я не мог себе представить, что вы зайдёте в три часа ночи. Какого чёрта, — внезапно рявкнул он, распаляясь от собственных слов, — вы бродите по дому в столь позднее время? И что у вас в руке? Я опустил глаза и понял, что всё ещё изо всех сил сжимаю палку со штопальной иглой на конце. Клянусь вам чем угодно, в вихре обуревавших меня эмоций, вызванных известием о предательстве Дживза, я по-настоящему удивился, увидев своё грозное оружие.
— В руке? — переспросил я. — Ах да.
— В каком смысле «Ах да?» Что это такое?
— Видите ли, это долгая история…
— Ничего, у нас вся ночь впереди.
— Тут дело вот в чём. Я попрошу вас представить себе, как несколько недель назад, после обеда в «Трутне», я тихо-спокойно наслаждался сигаретой и…
Я умолк. Старикан меня не слушал. Глаза у него выпучились, и он, тяжело дыша, смотрел на струйку воды, которая потихоньку текла с кровати на ковёр.
— Великий боже!
— …наслаждался сигаретой и болтал с друзьями о том, о сём…
Я снова умолк. Он поднял одеяло и уставился на труп грелки.
— Это вы сделали? — спросил он придушенным голосом.
— Э-э-э… да. По правде говоря, да. Я как раз рассказывал вам…
— А ваша тётя ещё пыталась убедить меня, что вы не сумасшедший!
— Я нормальный.
Абсолютно нормальный. Если вы разрешите объяснить…
— Молчать!
— Всё началось…
— Молчать!
— Как скажете.
Он проделал несколько дыхательных упражнений, втягивая воздух носом.
— Моя постель промокла насквозь.
— Всё началось с того…
— Молчать! — Он зашевелил своими кустами. — Вы, жалкий, несчастный идиот! Будьте любезны, сообщите мне, где находится ваша комната?
— Этажом выше.
— Благодарю вас. Я найду дорогу.
— А?
Он поднял один из кустов.
— Я намереваюсь провести остаток ночи в вашей постели, которая, надеюсь, находится в надлежащем состоянии для сна. Желаю вам расположиться здесь со всеми удобствами. Спокойной ночи.
И он умотал, оставив меня с носом.
* * *
Мы, Вустеры, старые вояки и стойко переносим превратности судьбы. Взглянув на постель, я убедился, что спать в ней могла золотая рыбка, но не Бертрам. Оглядевшись, я пришёл к выводу, что удобнее всего будет провести ночь в кресле. Я умыкнул с кровати несколько подушек, укрыл ноги пледом и принялся считать овец.
Это не помогло. Моя бедная черепушка гудела от мыслей, которые не давали мне уснуть. Чёрная неблагодарность и предательство Дживза приходили мне на ум каждый раз, когда я начинал дремать; кроме того, в комнате становилось всё холоднее, и я уже начал думать, что вообще не усну, когда в районе моего левого локтя кто-то сказал: «Доброе утро, сэр», и я подскочил в кресле.
Я мог бы поклясться, что всю ночь не сомкнул глаз, но, по-видимому, я всё-таки спал. Шторы были подняты, и дневной свет заливал комнату, а Дживз стоял рядом со мной с чашкой чая на подносе.
— Весёлого рождества, сэр!
Я с трудом поднял руку, взял чашку, сделал несколько глотков живительной влаги и слегка приободрился. У меня болело всё тело, а черепушка, казалось, была налита свинцом, но мыслительные способности ко мне вернулись. Я посмотрел на предателя ледяным взглядом и приготовился всыпать ему по первое число.
— Чего ещё ты мне пожелаешь? Многое, смею тебя уверить, зависит от того, как ты понимаешь определение «весёлого». Более того, если ты предполагаешь, что тебе будет весело, ты глубоко заблуждаешься. Дживз, — непреклонным тоном произнёс я, делая очередной глоток чая, — я хочу задать тебе один вопрос. Ты знал, что прошлой ночью в этой комнате будет спать сэр Родерик?