Отсюда путешественники продолжали подниматься еще выше, среди сосновых лесов; но вот они достигли узкого ущелья, тесно сдавленного меж грозных утесов, нависших над дорогой; там не замечалось ни следов человеческих, ни даже признаков растительности; только изредка виднелись стволы и ветви какого-нибудь дуба, свешивающегося чуть не вершиной вниз со скалы, к которой прикрепился своими цепкими корнями. Этот проход вел в самое сердце Апеннин, и в конце его открывалась нескончаемая перспектива гор, еще более диких и пустынных, чем те, какие до сих пор попадались им на пути. Густые сосновые леса покрывали их подошвы и увенчивали утесы, перпендикулярно вздымавшиеся над долиной, тогда как наверху в клубящемся тумане отражались солнечные лучи и оживля.ли вершины волшебной игрой света и теней. Виды беспрестанно менялись, и предметы принимали различные формы, по мере того как, благодаря извилистой дороге, являлись взорам путников с различных сторон; подвижные пары, то скрывая подробности картины, то опять освещая их роскошными отблесками, довершали иллюзию зрения.
При всей дикости и живописности этих видов, характер их все-таки был далеко не так величествен, как характер Альп, охраняющих вход в Италию. Эмилия, хотя и любовалась ими, но ни разу не испытала того чувства неизъяснимого восторга, который охватывал ее ежеминутно при переправе через Альпы.
К вечеру дорога стала спускаться в глубокую лощину. Ее обступали горы, щетинистые кручи которых казались почти недоступными. На востоке открывалась расщелина и оттуда виднелись Апеннины во всей их мрачной неприступности: длинная перспектива вершин, громоздящихся одна над другой, с хребтами, поросшими соснами, представляла величественную картину, поразившую Эмилию. Солнце садилось за вершины гор, по которым они спускались, и они бросали длинные тени в долину; косые лучи солнца, прорываясь сквозь щель в скале, озаряли желтым сиянием макушки леса на противолежащих крутизнах и со всей силой ударяли в башни и зубцы замка, простиравшего свои стены по самому краю утеса. Величественность этих ярко освещенных зданий еще усиливалась резкой тенью, сгустившейся внизу долины.
— Вот Удольфо! — промолвил Монтони.
Он заговорил в первый раз после нескольких часов молчания.
Эмилия с грустью и страхом глядела на замок, поняв из слов Монтони, что это и есть цель их путешествия. Хотя он в эту минуту освещался заходящим солнцем, но готический стиль его сооружений и серые стены, покрытые плесенью, придавали ему мрачный, угрюмый вид. Пока она рассматривала его, свет погас на его стенах, оставляя за собой печальный фиолетовый оттенок, который все сгущался, по мере того как испарения ползли вверх по горе, тогда как наверху зубцы все еще были залиты ярким сиянием. Но вот и там лучи скоро погасли, все здание погрузилось в торжественный вечерний полумрак. Безмолвное, одинокое, величавое, оно как бы царило над всем окружающим и сердито хмурилось на всякого, кто осмелился бы подойти к нему. В сумерках очертания его стали еще суровее. Эмилия не отрывала от него глаз до тех пор, пока стали видны одни только башни, торчащие над макушками деревьев, под густой тенью которых экипажи начали взбираться по горе.
Пустынность и мрачность этих лесов вызывали страшные картины в ее воображении; ей казалось, что вот сейчас из-за дерева выскочат бандиты.
Пустынность и мрачность этих лесов вызывали страшные картины в ее воображении; ей казалось, что вот сейчас из-за дерева выскочат бандиты. Наконец экипажи въехали на каменистую площадку и вскоре достигли ворот замка; густой звук колокола, в который позвонили, чтобы известить об их приезде, еще усилил мрачное впечатление, охватившее Эмилию. Пока они дожидались, чтобы слуга отпер ворота, она с беспокойством оглядывала все здание, но за темнотой могла различить только части его очертаний, с массивными стенами и брустверами, и вывести заключение, что замок старинный, огромный и мрачный. Из того, что она видела, можно было судить о массивности и громаде общего. Ворота, ведущие во дворы, были исполинских размеров и защищались двумя круглыми башнями с зубцами, откуда вместо флагов свешивались пучки длинной травы и дикие растения, пустившие корни среди заплесневелых камней; в них уныло шелестел ветер, точно вздыхая над окружающей пустыней. Башни соединялись стеной, также пробитой бойницами, а под нею виднелась остроконечная арка огромной спускной решетки; отсюда стены ограды тянулись до других башен, возвышающихся над пропастью, неровные очертания которых, еще видимые при отблеске зари, потухавшей на западе, говорили о разрушениях, причиненных во время войны. Все остальное тонуло в потемках.
Пока Эмилия с трепетом оглядывала здание, изнутри послышались шаги и стук снимаемых засовов; вслед затем показался старик слуга и с трудом стал раздвигать тяжелые створки ворот, чтобы пропустить своего господина. Когда колеса экипажа тяжело покатились под воротами, сердце Эмилии томительно заныло: ей показалось, что она попала в тюрьму. Мрачный двор, куда она въехала, подтверждал это впечатление, и ее чуткое воображение рисовало ей всякие ужасы.