— Ага! Значит, это, вы говорите, урок Павлику? — со сдержанным гневом сказал Скворешня. — А я хочу дать урок этому проклятому макроцисту!
Он отошел на два шага назад, постоял с минуту, наконец, глубоко вздохнув, с силой пушечного снаряда ринулся вперед. Дальше произошло что-то невообразимое. Огромные, толстые, как колонны, ноги Скворешни взметнулись кверху, его шлем исчез внизу, под чащей; Павлика что-то сокрушительно хлестнуло по груди и свалило с ног; падая, он ударил ногами по шлему зоолога, и тот, ошеломленный, сел на дно, ничего не понимая. В один момент три человека внезапно исчезли, словно их тут и не было. Среде густой чащи, на небольшом примятом пространстве, колыхались лишь два высоких отростка стеблей; потом чаща сомкнулась, поглотив и этих свидетелей необычайного сражения, разыгравшегося в молчаливых подводных джунглях океана…
Первым пришел в себя зоолог. Кряхтя и охая, он поднялся на ноги, воззвал в пространство:
— Что случилось? Где вы тут, ребята?
Он раздвинул чащу и увидел перед собой растерянное лицо Павлика.
— Я здесь, Арсен Давидович… А где Скворешня? Павлик оглянулся, сделал шаг вперед и развел руками
пелену водорослей.
Скворешня стоял среди чащи, молча и угрюмо снимая с себя оборванные петли злополучного макроциста. Сквореш-ня поднял голову и посмотрел на мальчика.
— Ко всем сегодняшним урокам, Павлик, — сказал он с непередаваемым юмором, — прибавь еще один: нельзя, как бык, бросаться очертя голову, забыв о сохранении равновесия…
Зоолог разразился хохотом, к которому сейчас же присоединился Павлик, а немного погодя и сам Скворешня.
— Какое изящное сальто-мортале вы проделали сейчас, дорогой Скворешня! — проговорил, захлебываясь от смеха, зоолог.
— Ваши ножки… О-хо-хо!.. Вашим неподражаемым ножкам позавидует любая балетная танцовщица… Ой, не могу!.. О-хо-хо!..
Он схватился за свои металлические бока, продолжая хохотать и не имея сил успокоиться. Вообще со дня знаменательной беседы с капитаном, словно омытый и освеженный ею, зоолог находился в прекрасном настроении и в продолжение всего десятидневного пребывания у Огненной Земли, начиная от бухты Нассау, работал с прежним увлечением.
Через двадцать минут в том же строю, со Скворешней впереди, все трое вышли из чащи гигантских макроцистов и вступили в спокойную полосу прибрежья. И здесь дно было неровное, усыпанное подводными скалами, утесами; масса крохотных гранитных, базальтовых, сланцевых островков поднималась над поверхностью океана. Все они были увиты и оплетены теми же водорослями, но значительно меньших размеров, чем встреченные раньше, со стороны открытого океана. Казалось, что эти водоросли процветают и особенно пышно разрастаются именно в местах наибольшего волнения, среди непрерывно грохочущих бурунов.
Едва выйдя из чащи, зоолог вдруг остановился и сказал:
— А о Горелове мы и забыли! Ведь он нас должен был догнать… Одну минутку, я с ним соединюсь…
На вызов зоолога Горелов ответил, что он сейчас пробирается сквозь чащу макроцистов и держит курс к условленному месту встречи — безыменной скале, которой они дали название «Львиная голова», у крайнего островка из цепи, окаймляющей большой остров Гести.
Горелов просил подождать его там, чтобы дальше пойти вместе: он еще здесь не был ни разу, да и за все десять дней работы у Огненной Земли выходит лишь второй раз и не хотел бы оставаться один.
Островов, отдельных скал и утесов, поднимавшихся над уровнем океана, была здесь такая масса, что многие мореплаватели называют это западное прибрежье Огненной Земли «Млечным Путем». Под водой же, если присоединить и множество усыпавших дно подводных камней и скал, был полный хаос, настоящий лабиринт.
С частыми остановками для сбора организмов прошло не менее двух часов, прежде чем подводные исследователи приблизились к «Львиной голове».
Горелов уже ждал их. Он сидел на небольшом обломке, разбираясь в содержимом своего экскурсионного мешка, и захлопнул его, как только различил фигуры приближающихся к нему товарищей.
— Давайте, друзья мои, разойдемся здесь в разные стороны, чтобы обследовать возможно большее пространство, — предложил зоолог. — Я пойду по направлению к островам Лондондерри, Федор Михайлович — южнее, к бухте Кука, а Скворешня с Павликом — на юг, в лабиринт островков вдоль острова Гести. С таким моряком, как Андрей Васильевич, Павлик не заблудится в этом лабиринте. Сбор здесь же, у этой скалы. В пути не разъединять телефонную связь.
— Я думаю, Арсен Давидович, — с живостью возразил Горелов, — что мы напрасно уменьшаем охватываемую область тем, что соединяем Скворешню с Павликом. Павлик мог бы и один пойти. Он уже такой опытный подводник… Еще в истории с кашалотом он показал себя прямо героем. А в случае каких-либо затруднений он всегда сможет нам пеленговать, и мы его быстро найдем… Не правда ли, Павлик? Ведь ты уже вырос из пеленок…
Он улыбнулся и ласково посмотрел на мальчика. Но Павлика внезапно охватил какой-то необъяснимый страх и почему-то сжалось сердце. Он отвел глаза и промолчал.
— А по-моему, — вмешался Скворешня, — предложение Арсена Давидовича самое правильное. Я ведь только потому и увязался за вами, что Иван Степанович, мой шеф, прекратил уже гидрофизические работы и оставил меня безработным.
Я ведь только потому и увязался за вами, что Иван Степанович, мой шеф, прекратил уже гидрофизические работы и оставил меня безработным. А в вашей зоологии я ни бельмеса не понимаю. Такого понахватаю вам, что рады не будете! Под руководством же такого опытного зоолога, як оций хлопчик, и я буду полезен.
После некоторого колебания Горелов перестал возражать против предложения зоолога. Все разошлись и через минуту потеряли друг друга в густых зеленоватых сумерках вод.