Диск уже заканчивался, когда отец Гермион заметил, что корабль резко сбавил ход, а в окне показалось нечто странное. Проплыл человек в клетчатой рубахе. Его глаза сонно поглядели на отца Гермиона, затем корабль миновал его. За человеком тянулись крупные красные бусы. Отец Гермион резко встал и подбежал к окну. Почти вплотную к стеклопластику прошествовал еще один человек, на сей раз в майке. Он криво ухмылялся.
Священник отпрянул. Что-то дьявольское было в этом шествии полуодетых людей по космосу. Он положил перед собой на стол икону Иезуса Многоводного, как будто она могла утишить бурю, разом вскипевшую в потрясенном уме. «Что это? — кричало в голове отца Гермиона. — Ради всего святого, что это такое?»
Дверь каюты с треском слетела с петель. Вот так, одним ударом. И они вошли.
Их было двое, этих клонов, и ничем они не отличались на первый взгляд от обычных людей. Отец Гермион понял, что это клоны, только по их одежде — одинаковым комбинезонам с нашитыми номерами. Один остался у входа, а второй не спеша прошествовал на середину каюты и остановился, с любопытством изучая обстановку. Отец Гермион попытался было встать, но — резкое движение головы, мгновенный взгляд голубых глаз и быстрое «сидеть!» — заставили его замереть. Он снова уселся за стол и положил ладони по обе стороны от иконы.
Тот клон, что стоял у входа, крепко сбитый, коренастый, чернобородый, был похож на гнома. Второй, с совершенно белыми волосами, обветренным красным лицом и облупившимся носом, уселся напротив отца Гермиона и, рассматривая священника расширенными глазами, чуть насмешливо молвил:
— Ну, и что тут у нас?
Отец Гермион подался вперед и ответил вопросом на вопрос:
— А что вас, собственно, здесь интересует?
Белобрысый махнул рукой, как бы охватывая жестом всю каюту:
— Да все! Кто вы, чем тут занимаетесь… Вы ни разу не пришли поглазеть, как переодеваются наши женщины. Вся команда перебывала, а вас мы что-то не видели. Кто вы?
Мимо окна проплыло еще одно тело. Длинные волосы, над головой нависла туфля на каблуке — женщина. Белобрысый проводил ее жадным взглядом, а затем вернулся к отцу Гермиону.
— Я священник, — сказал тот.
Клон сморщил нос.
— Что-то насчет религии?
— Именно, — подтвердил отец Гермион.
— А это кто — ваш Бог? — спросил клон, ухватив икону.
Отец Гермион побледнел.
— Пожалуйста, не нужно трогать.
— Да? А почему? — Белобрысый неприятно улыбнулся. — А он ничего, красивый. Если бы такой согласился послужить донором клеток…
— Прекратите! — закричал отец Гермион.
— Ну-ну, — сказал клон. — Не стоит вам орать. Если вы еще не поняли, мы захватили корабль.
— Я понял, — буркнул отец Гермион. — Положите, пожалуйста, икону.
— Икона? Так его зовут?
— Я не стану говорить с вами о священных предметах, — сказал отец Гермион.
— Нравится вам это или нет, уважаемый Эн-Эль Шестьсот Сорок Второй.
Прозрачные голубые глаза злобно уставились на священника.
— А кто вам сказал, что меня зовут Эн-Эль Шестьсот Сорок Второй? — осведомился клон.
Отец Гермион криво пожал плечами и вместо ответа кивнул на номер, нашитый на синий комбинезон.
— Ах, это… — Клон пренебрежительно фыркнул и вдруг стал серьезным и страшным. — Мое имя Мегингоц. А ваше?
— Отец Гермион.
— Вот и познакомились, — сказал Мегингоц. — Оставлю вас пока существовать. Вы занятный тип. Мы меняем курс.
— Восьмой сектор?
— Именно. Одна любезная дама, младший штурман, кажется, доставила нам удовольствие, проложив новый курс.
— Она жива?
— Конечно! — успокоительно молвил Мегингоц. — Мы ведь не звери, знаете. — Он повернулся к окну и радостно вскричал: — А вот и его превосходительство! Счастливого плавания, капитан!
Отец Гермион поднялся с места.
— Прошу вас, — сказал он, — господин Мегингоц, уйдите! Впоследствии я найду в себе силы говорить с вами, а сейчас избавьте меня от своего присутствия.
— Ладно, ладно, — с деланным удивлением произнес Мегингоц и направился к выходу. — До свидания. — И уже на пороге обратился к «гному»: — Поставь ему дверь. Что за манера: чуть что — крак, бряк! Нехорошо.
«Гном» захохотал басом и криво приложил дверь к стене. Затем оба клона удалились.
Мегингоц явился на следующий день. Вместо комбинезона на нем была шелковая синяя рубашка с необъятными рукавами и тонкой бисерной вышивкой на манжетах, узкие черные брюки и наборный серебряный пояс. По левому бедру спускались толстые шелковые шнуры с серебряными кистями.
Отец Гермион встретил его хумро. Еле заметно улыбаясь, Мегингоц прошел в каюту и развалился на диванчике.
— Недурно вы тут устроились, — бесцеремонно произнес он. — А что это у вас за диски?
— Вас не касается.
— Меня, голубчик, теперь все здесь касается. — Мегингоц вздохнул и снял с полки первый попавшийся диск. — «Тотта Верный, житие и два песнопения», — прочел он. — Что это?
— История человека, которого так звали, — сухо ответил отец Гермион.
— Хорошая? — спросил Мегингоц.
— Да.
— Я возьму. — Он снял еще несколько. — Пусть ребята тоже послушают. — И, предупреждая движение священника, бросил: — Сидеть! Ничего с вашими дисками не сделается. Завтра верну.
Отец Гермион закрыл лицо руками. Он чувствовал себя оскверненным. Мегингоц закинул ногу на ногу, повертел в пальцах серебряную кисть.