Созвал император Марусс в свой шатер командиров с колдунами да министрами и открыл большой совет. А на совете вопрос поставил, какую выгоду может принести кирзунской империи неодолимая хворь русского богатыря Борща Ивановича?
Десять быков зажарили к совету, пятьдесят бочек пива наварили, тысячу человек прислуги назначили и держали совет пять дней и пять ночей. Думали-мороковали лучшие кирзунские умы, какую подлость Опорску учинить и придумали. От радости и хохота затрясся императорский шатер так, что деревья покачнулись.
Встал император Девятиглазый со своего трона, вышел из шатра и велел созвать глашатаев и известить все население кирзунское:
— Повелеваю своей императорской властью! Собрать посольство богатое числом во сто сёдел, с дарами и товарами, шелками да мехами, в сорока сундуках, со сладостями и пряностями в восьмидесяти сундуках и отправить сие посольство в Опорск-град. Разбоя не творить, люд русский приветствовать всячески, желать добра и подарками одаривать. А Главному Колдуну моему быть при том посольстве лекарем и предложить воеводе Опорскому Борщу Ивановичу снадобье, от коего недуг зубной выйдет! Клянусь властью своей имперской, Звездным Поясом и именем своим, будет так!
Но не ведала земля Опорская, какой подлостью веет кирзунский ветер, каким горем дни грядущие обернутся! Тяжела твоя доля, славный город Опорск, жестоки твои страдания, великий народ русский!
Уже десятый день хворал зубами знатный воевода земли Опорской, и с каждым днем уходила из него сила. Уж все слезы выплакала красавица Ксения над мужем.
Лежит Борщ Иванович в своем доме на широкой кровати, лицом болезненным желтеет, телом слабеет, взором гаснет и от немощи слова вымолвить не может. Лекари вокруг него вьются, словно пчелы вокруг улья, и все их старанья тщетны. Слабо искусство врачебное против тяжкого недуга Борща Ивановича и как сахарные головы под дождем тают надежды на выздоровление.
Горе и отчаянье заполонили улицы города-Опорска. Торговля веселая закрыта, и не слышно прибауток коробейников да затейников, не звенят колокольцы на дугах разудалых лихачей. И даже птицы в окрестностях города, в рощах изумрудных да на лугах заливных не поют. И звучит над островом лишь одна мелодия – плач да причитания.
Внезапно засвистел ветер с чужого берега реки Ус и принес волшебные ароматы пряностей и благовоний. Послышалась музыка. Звучали рожки и дудки, гремела дробь барабанная и разливались свистки.
Со стен крепостных закричали наблюдатели и увидели горожане, что десять лодок кирзунских под яркими флагами императора Марусса и вымпелами праздничными украшенные направляются к Опорскому берегу.
Горожане удивлялись, что за диво приключилось? Что за наваждение? Флот кирзунский, не страшась, открыто пристает к Опорску-крепости! Эка новость!
А меж тем кирзунские лодки под музыку чудную одна за другой причаливали к берегу напротив ворот городских и малорослые кирзуны выгружали товары на землю русскую. И было там товаров разнообразных несметное количество. И сундуков раскрашенных не счесть, и шкатулок цветных и много чего разного в мешках.
Сходили по мосткам ряженые музыканты, гремели в бубны, конники с флагами выводили лошадей убранных в праздничные попоны, скатывали коляски расписанные узорами.
Лица стыдливо прикрывая платками, спускались на берег кирзунские жены, в нарядах блестящих, руки-ноги золотыми украшениями увешаны, косы черные самоцветными камнями унизаны. С ними прислуга с тряпками-подушками да игрушками.
Выходили строгим порядком воины кирзунские численностью ровно в сотню в острокрылых шапках мехами отороченных, при кривых саблях и кинжалах, в ремнях скрипучих и накидках длинных.
Сошли все с лодок, построились в ряд ровный да широкий и расступились.
И тут, на носилках золотых и драгоценных двадцать рослых рабов вынесли самого главного господина.
Сидел тот в высоком кресле, на шелковых одеялах, ноги поджав, в одеждах богатых. Халат расписан звездами да планетами, на шапке месяц серебряный, на груди ордена сверкающие. К поясу широкому меч кривой кирзунский прицеплен, а рукоятка вся в алмазах. А толст был так, что любая свинья позавидовала бы. И был с господином на носилках старичок плюгавенький да бедненький, в шубейке драной, с кувшинчиком глиняным в руках.
— Не иначе, как дохтура подлые кирзуны прислали! – кто-то со стен городских в сторону гостей незваных крикнул. Засмеялись мужики и бабы, заулюлюкали, но криком громким прервал всех тот же купец Соловец.
Вышел купец под стены Опорска и крикнул посольству:
— По какому делу вы, сыны кирзунские, к нам пожаловали?
Остановилось шествие красочное, смолкли барабаны да дудки. Поднял руку богатый господин кирзунский, встал на ноги и рявкнул так, что ивы прибрежные наклонились:
— Я главный посол великой империи кирзунской – Баргур, явился с миром и от императора Марусса Девятиглазого мирные грамоты имею! Пришел говорить с воеводой вашим Борщем!
И достал из одежд свитки с печатями, передал с мальчишкой купцу.
А Соловец руки в боки и отвечает:
— Нету нынче Борща Ивановича, на охоте он промышляет! Я – купец – за него! Чего надобно?